Письмо З. Фрейда — Марте Бернайс (15.11.1883)

Вена,
четверг,
5 часов вечера

Моя дорогая маленькая принцесса!

Это имя так прочно утвердилось за тобою. В последние дни я думаю только о тебе и ни о ком другом. Постоянно возвращаюсь к счастливому дню помолвки, благословенному дню, подарившему нам радость. Вспоминаю подробности нашей первой встречи. Это было семнадцатого, в субботу. Какое совпадение: в этом месяце семнадцатое число тоже выпадает на субботу. Мое сватовство мне не нужно повторять, не так ли?

Сегодня — праздник, и я совершенно ничего не делаю и только воспоминания возвращают меня в недавнее. Погода отвратительная. Вечером, наверное, пойду к Хаммершлагам [1] . Я уже настолько размягчился, что этот визит будет благостным для меня, ведь со мною там обходятся по-дружески. Хаммершлаги будут все расспрашивать о тебе, а я рад возможности вновь и вновь говорить о тебе.

Твои слова в последнем письме о Милле [2]  и его жене побудили меня найти это место в сочинениях Милля и кое-что тебе рассказать. В статье Брандеса [3]  содержатся лишь его собственные впечатления об этом человеке, что никак не умаляет уважительной оценки этой личности и ее роли в современной истории. Но у меня есть повод порассуждать, тем более что Гомперц [4]  доверил мне перевод последнего тома произведений Милля.

Я тогда сильно ругал его безжизненный стиль. Из его творений никогда нельзя извлечь какой-нибудь афоризм, сентенцию, меткое словечко на память. Но позже я прочитал философские произведения Милля, очень остроумные, динамичные. Он был, вероятно, человеком столетия и более чем кто-нибудь иной свободен от власти обывательских предрассудков. Как всегда бывает в подобных случаях, он выдвигал абсурдные требования относительно эмансипации женщин и в целом по поводу женского вопроса.

Я помню, что главный его аргумент в том сочинении, которое я цереводил, заключался в том, что женщина, вступая в брак, не так уж много приобретает по сравнению с мужчиной. Можно согласиться с тем, что семья, дом, уход и воспитание детей требуют от человека очень много, но многое ему и дают. Хотя если считать упрощенно условием домашнего хозяйства непременное выколачивание пыли, приготовление пищи и так далее, то, конечно у женщины все это отнимает гораздо больше времени, чем у мужчины. Но Милль просто забыл, как исторически складывались отношения между мужчиной и женщиной в семье. В целом рассуждения Милля мне кажутся антигуманными. Из его автобиографии, написанной так чопорно, невозможно уяснить, что люди состоят из мужчин и женщин и это различие есть самое значительное из всех различий между людьми. Его отношение к жене тоже, как мне думается, не особенно гуманно. Он женился уже в зрелые годы, детей у них не было, о любви — как все мы знаем — не может быть и речи. Была ли его жена столь замечательной персоной, как он это преподносит, — сильно сомневаюсь. В общем, он считает, что можно вовсе не принимать во внимание, что женщина — это совсем другое существо, которое мы, мужчины, должны всячески оберегать. Он приводит примеры бесправного положения негритянок. Девушка, даже если она не имеет права голоса и других прав, может отругать мужчину за то, что тот позволил поцеловать ей руку в знак любви.

Нежизнеспособна и его мысль о том, что женщины должны бороться за свое существование точно так же, как и мужчины. Выходит, я должен думать о моей нежной, любимой девушке как о конкурентке. Семнадцать месяцев назад я сказал своей милой, что люблю ее и предлагаю ей руку и сердце. Следовательно, она должна позабыть о конкуренции и позаботиться об уюте и спокойствии домашнего очага.

Неужели женщины должны зарабатывать и добывать хлеб насущный точно так же, как и мужчины. Возможно, воспитание, среда, укоренившиеся привычки содействуют угнетению женщин, но как многого они достигают совсем по-иному. Возможно, с точки зрения права это не выдерживает никакой критики. В таком случае всё очарование, которое женщины дарят миру, исчезает и мы скорбим об утраченном идеале женщины.

Я думаю, всякая реформаторская деятельность в области законодательства и воспитания потерпит крах потому, что бессмысленно спорить с природой и женщина достигает положения в обществе и в семье благодаря красоте, обаянию и доброте. Нет, я предпочту остаться старомодным в этом вопросе. Я так страстно тоскую по тебе, моей Марте, такой, какая ты есть, и надеюсь, что и сама ты не хочешь ничего другого. Закон и обычай должны дать женщине много открыто признаваемых в обществе прав, но есть ситуации, которые никто, кроме самой женщины, не может решить. В юные годы она — очаровательная возлюбленная, в зрелые годы — любимая жена. Можно было бы еще много говорить об этом, но мы ведь одинаково думаем по этому поводу.

Будь здорова, моя милая. Твое письмо сегодня еще не пришло.

Сердечный привет и поцелуй шлет твой Зигмунд.