Письмо З. Фрейда — Марте Бернайс (10.03.1886)

Берлин,
среда

Мое драгоценное сокровище!

Что за удивительные вещи рассказываешь ты мне, какие интересные письма пишешь ты! Принимаю твой милый подарок и сердечно благодарю за серебряную змейку. А твои замечания по поводу того, как встретили телеграмму, нахожу просто блестящими.

Сегодняшний день я позволил себе провести так же скучно, как и вчерашний. До сих пор никаких приключений, никакого блеска, а ведь все это было в Париже. Спокойная работа, и только. Правда, я волнуюсь из-за перевода, так как боюсь не успеть завершить его своевременно. Хотя, очевидно, мое беспокойство безосновательно.

Сегодня перед обедом я собрался с силами, чтобы пойти в Королевский музей, где бегло осмотрел античные черепки с искренним сожалением, что ничего не смыслю в этом. С грустью я вспомнил о Лувре, который намного великолепнее и богаче по содержанию.

Самым интересным в Королевском музее были, конечно, Пергамские развалины, отображение знаменитой борьбы богов с титанами. Чрезвычайно живые сцены. Можно ведь, как обычно говорит мой коллега доктор Тюрхейм, не всегда ощущать себя только врачом.

Но гораздо больше, чем древние камни, мне нравятся дети. Они такие маленькие и такие чистенькие. И они нравятся мне гораздо больше, чем взрослые больные. Эти бедняжки действительно привлекательны, ведь их маленькие головки еще ничем не затуманены. И когда они страдают, это меня трогает до глубины души. Я полагаю, что быстро привыкну к больным детям. Еще пара месяцев подготовки ничего не значат, но из этого вовсе не следует, что моя безумная храбрость уже исчерпана. Официальная Вена уклоняется от ответственности и притом более чем это можно считать допустимым. Я погрешу против собственных правил, которых строго придерживаюсь, и не буду мучить себя раздумьями о новой ситуации, пока не разберусь в ней по существу. К сожалению, я все еще ворошу прошлое. Нет, не буду ни о чем заботиться, пока своими Глазами не увижу отвратительную башню св. Стефана. Но теперь я окончу этот сюжет и очень прошу тебя быть ко мне снисходительней, ведь я не могу посвящать тебя во все тайны детских болезней. Доктора Багинского я уже не считаю столь выдающимся человеком, чтобы возникла острая потребность подробно писать о нем.

Украдкой считаю дни, но ты не должна знать, какое число я уже отсчитал.

С сердечным приветом и поцелуем.

Твой Зигмунд.