Фрейд З. Сновидение и телепатия (1922)
За двадцать семь лет аналитической работы я ни разу не встречал настоящего телепатического сновидения у своих пациентов. А ведь эти пациенты представляют собой настоящую коллекцию людей «высоко чувствительных» и склонных к невропатии. Многие из них рассказывали мне замечательные эпизоды своего раннего детства, на которых основывалась их вера в таинственные оккультные влияния. Различные происшествия, болезни близких родственников, смерть родителей достаточно часто приходились на период лечения и прерывали его; но ни одно из этих событий, подходящих для появления телепатического сновидения, не предоставило мне возможности зарегистрировать таковое, хотя лечение продолжалось несколько месяцев или даже лет.
| Библиографический индекс: | 1922a |
| Библиографическое название: | Traum und Telepathie |
| Источник: | Russian Imago 2002. Исследования по психоанализу. Спб: Аграф. 2004 |
| Первоисточник: | Imago, Band 8, Heft 1, Leipzig / Wien / Zurich / London, Internationaler Psychoanalytischer Verlag, 1922, pp. 1-22. |
| Перевод с английского: | Лежнина О. |
| Последняя редакция текста: | freudproject.ru Last updated: 4 октября, 2024 at 13:16 пп |
| Сверка с источником произведена | |
Примечание редакции
Это работа Фрейда по телепатии не могла быть создана значительно раньше конца ноября 1921 г., поскольку в этом материале фигурирует дата — восемь недель после 27 сентября 1921 г. В статье есть указания на то, что она была задумана как лекция, и в первоначальном издании (а также в изданиях 1922 и 1925 гг.) есть подзаголовок «Лекция для Венского Психоаналитического Общества». Однако в протоколах Венского Общества нет данных о том, что эта статья была там прочитана. Похоже, Фрейд по каким-то причинам оставил намерение сделать доклад уже после того, как был сдан в печать первый номер Imago за 1922г.
[Введение]
В наше время, когда так называемые «оккультные» феномены возбуждают огромный интерес, такой заголовок статьи вызовет вполне определенные ожидания. Хочу сразу пояснить – эти ожидания безосновательны. Из моей статьи вы ничего не узнаете о загадке телепатии; более того, вы даже не поймете, верю ли я в существование «телепатии» как таковой. Здесь я ставлю перед собой весьма скромную задачу – исследовать связь рассматриваемых телепатических феноменов, какова бы ни была их природа, со сновидениями, или, точнее говоря, с нашей теорией сновидений. Несмотря на распространенное мнение, что между сновидениями и телепатией существует самая тесная связь, я полагаю, что они не имеют отношения друг к другу, и если бы существование телепатических сновидений было установлено, в любом случае, нам не пришлось бы менять наше представление о сновидениях.
Это сообщение основывается на весьма скромном по объему материале. Во-первых, я сожалею, что не смог использовать свои сновидения, как это было, когда я писал «Толкование сновидений» (1900а). Дело в том, что «телепатических» сновидений у меня не было никогда. Не то чтобы у меня не было сновидений, оставляющих впечатление, что где-то в отдаленном месте происходит некое конкретное событие; обычно при этом сам сновидец определяет, идет ли речь о данном моменте или о будущем. И в состоянии бодрствования у меня бывали предчувствия отдаленных событий. Но эти намеки, предсказания и предчувствия, как говорится, «не сбывались»; им не соответствовала внешняя реальность, и поэтому их следует рассматривать как исключительно субъективные ощущения.
Например, однажды во время войны мне приснилось, что один из моих сыновей, находившийся в то время на фронте, был убит. Это не утверждалось в сновидении непосредственно, но было ясно выражено с помощью известной символики смерти, которую первым объяснил Штекель. [1911a]. (Нам не следует пренебрегать ссылками на литературные источники, хотя это часто обременительно). Я видел молодого солдата, стоящего на пристани, то есть между водой и сушей; он показался мне очень бледным. Я заговорил с ним, но он не ответил. Были и другие бесспорные указатели. Он был не в военной форме, а в лыжном костюме, который был на нем при серьезном происшествии во время катания на лыжах за несколько лет до начала войны. Он стоял на чем-то вроде табуретки, и перед ним был шкаф; эта ситуация благодаря одному детскому воспоминанию тесно связана в моем восприятии с представлением о «падении». Когда мне было чуть больше двух лет, я встал на такую табуретку, чтобы достать что-то со шкафа – возможно, нечто вкусное – упал и поранился; шрам от этого происшествия у меня остался до сих пор. Но мой сын, которого сновидение объявило мертвым, вернулся с войны невредимым.[1]
[1] Это сновидение подробно обсуждается в отрывке, добавленном к «Толкованию сновидений» в 1919 году (1900а, Standard Ed., 5, 558 и далее). Можно также заметить, что предмет, который описывается здесь как «нечто вроде табуретки», упоминается в «Толковании сновидений» как «корзина».
Вскоре еще одно сновидение принесло мне дурную весть; кажется, это было незадолго до того, как я решил записать эти соображения. На этот раз особых попыток искажения не было. Я увидел двух своих племянниц, живущих в Англии. Они были одеты в черное и сказали мне: «Мы похоронили ее в четверг». Я понял, что речь идет об их матери, вдове моего старшего брата, которой сейчас восемьдесят семь лет.
Последовало неприятное ожидание; конечно, нет ничего удивительного в том, что дама столь преклонных лет может неожиданно скончаться, но было бы неприятно, если бы сновидение совпало с этим событием. Однако очередное письмо из Англии развеяло этот страх. Тех, кто интересуется теорией сновидения как исполнения желания, я могу заверить, что путем анализа несложно установить бессознательные мотивы, предположительно существующие в этих и других сновидениях о смерти.
Надеюсь, вы согласитесь, что вышеизложенное ничего нам не дает; негативный опыт ничего не доказывает ни здесь, ни в других, менее оккультных вопросах. Я это прекрасно понимаю и привожу здесь эти примеры не для того, чтобы что-то доказать или косвенно повлиять на ваше мнение. Единственная моя цель заключается в том, чтобы объяснить скудность моего материала.
Более существенным мне представляется другой факт, а именно то, что за двадцать семь лет аналитической работы я ни разу не встречал настоящего телепатического сновидения у своих пациентов. А ведь эти пациенты представляют собой настоящую коллекцию людей «высоко чувствительных» и склонных к невропатии. Многие из них рассказывали мне замечательные эпизоды своего раннего детства, на которых основывалась их вера в таинственные оккультные влияния. Различные происшествия, болезни близких родственников, смерть родителей достаточно часто приходились на период лечения и прерывали его; но ни одно из этих событий, подходящих для появления телепатического сновидения, не предоставило мне возможности зарегистрировать таковое, хотя лечение продолжалось несколько месяцев или даже лет. Все, кто этим интересуется, могут поискать объяснения этому факту, еще больше ограничивающему находящийся в моем распоряжении материал. Такое объяснение в любом случае не повлияет на предмет данной статьи.
Меня не смущает вопрос, почему я не воспользовался огромным материалом по телепатическим сновидениям, представленным в литературе по данной теме. Мне не пришлось бы далеко ходить, поскольку публикации Английского и Американского Общества Психических Исследований доступны мне как члену обоих обществ. Но ни в одном из этих сообщений не предпринимается попытка аналитического исследования, которое в первую очередь интересует нас в таких случаях.[2] Более того, вы скоро увидите, что для целей данной статьи вполне достаточно одного сновидения.
[2] В двух работах упомянутого выше В. Штекеля (Der telepathische Traum, без даты, и Die Sprache des Traumes, второе издание, 1922), предпринимаются, по крайней мере, попытки применения психоаналитической техники к предполагаемым телепатическим сновидениям. Автор выражает свою веру в реальность телепатии.
Мой материал состоит из двух сообщений моих корреспондентов в Германии. Я не знаю авторов лично, но они сообщили мне свои имена и адреса, и у меня нет причин подозревать их в желании ввести меня в заблуждение.
I.
С одним из этих корреспондентов я уже состоял в переписке;[3]
[3] Этот пример более кратко описан в Лекции XXX новых «Лекций по введению в психоанализ» Фрейда (1933а).
он был столь любезен, что посылал мне наблюдения своей каждодневной жизни, как и многие другие мои читатели. Это человек высоко образованный и наделенный острым умом; на этот раз он предоставил в мое распоряжение этот материал, чтобы я использовал его «для своих работ».
Его письмо начинается так:
«Это сновидение показалось мне достаточно интересным, чтобы предоставить его Вам в качестве материала для Ваших исследований.
Сначала я должен сообщить следующие факты. Моя дочь замужем, живет в Берлине, и в середине этого декабря должна была впервые рожать. Я намеревался к тому времени приехать в Берлин со (второй) женой, мачехой моей дочери. Ночью с 16 на 17 ноября мне приснился необыкновенно живой и яркий сон, будто моя жена родила близнецов. Я отчетливо видел двух здоровых круглолицых младенцев, лежащих бок о бок в кроватке. Я не отметил их пол; один из них, со светлыми волосами, был больше похож на меня, но некоторыми чертами напоминал мою жену; другой, с каштановыми волосами, больше походил на нее, чем на меня. Я сказал жене – у нее ярко-рыжие волосы – «Возможно, каштановые волосы «твоего» ребенка позже станут рыжими». Жена дала им грудь. В сновидении она приготовила варенье в бассейне, дети заползли в бассейн на четвереньках и вылизали его содержимое.
Вот и весь сон. Четыре или пять раз я просыпался, спрашивая себя, действительно ли у нас родились близнецы, но не мог с уверенностью прийти к выводу, что это всего лишь сон. Это продолжалось, пока я не проснулся окончательно, и только спустя некоторое время я отчетливо понял, что на самом деле происходит. За завтраком я рассказал свой сон жене, что немало ее позабавило. Она спросила: «Эльза (моя дочь) точно не должна родить близнецов?». Я ответил: «Скорее всего, нет; это не встречалось ни в моей семье, ни в семье G.»(т.е. ее мужа). В 10 часов утра 18 ноября я получил телеграмму от своего зятя, отправленную накануне днем; в ней сообщалось о рождении близнецов, мальчика и девочки. Это случилось именно тогда, когда мне снилось, что моя жена родила близнецов. Роды произошли на четыре недели раньше, чем мы ожидали на основании расчетов дочери и зятя.
Но есть и еще одно обстоятельство: следующей ночью [то есть также до получения телеграммы] мне приснилось, что моя покойная жена, родная мать моей дочери, взяла на себя заботу о сорока восьми новорожденных младенцах. Когда внесли первую дюжину, я стал протестовать. На этом сновидение окончилось.
Моя покойная жена очень любила детей. Она часто говорила о том, что хотела бы иметь их как можно больше, чтобы была целая толпа, и если бы на ее попечении был детский сад, она бы неплохо справлялась и была бы совершенно счастлива. Шум детей был для нее подобен музыке. Время от времени она собирала толпу детишек с улицы и кормила их шоколадом и печеньем во дворе нашего дома. Должно быть, после родов моя дочь вспоминала о ней, в особенности из-за внезапной преждевременности родов и неожиданного появления разнополых близнецов. Дочь знала, что ее мать была бы очень рада этому событию, и оно доставило бы ей искреннее удовольствие. «Представь, что сказала бы мама, если бы она была сейчас со мной!». Эта мысль, несомненно, пришла ей в голову. И тогда мне приснилась покойная жена, которая снится мне довольно редко, и о которой я не говорил и не думал после первого сновидения.
Полагаете ли Вы, что совпадение сновидения и события в обоих примерах было случайным? Моя дочь чрезвычайно ко мне привязана; она, несомненно, думала обо мне во время родов, потому что мы обменивались письмами, в которых обсуждали ее образ жизни во время беременности, и я постоянно давал ей советы».
Несложно догадаться, каким был мой ответ на это письмо. Мне было жаль обнаружить, что интерес к телепатии полностью убил в моем корреспонденте интерес к анализу. Поэтому я уклонился от его вопроса и, заметив, что в сновидении содержится еще много всего, помимо его связи с рождением близнецов, попросил его предоставить мне любую информацию или идеи, которые пришли ему в голову и которые могли бы дать мне ключ к пониманию сновидения.
Затем я получил следующее письмо, которое, надо сказать, не дало мне всего, что я хотел:
«Я не мог ответить на Ваше любезное письмо от 24 числа ранее, чем сегодня. Для меня будет большим удовольствием сообщить Вам «без скрытности и упущений» все пришедшие мне ассоциации. К несчастью, их не так много; в разговоре всплыло бы больше.
Мы с женой больше не хотим детей. У нас почти нет сексуальных отношений; так или иначе, на момент сновидения никакой «опасности» не было. Роды дочери, которые ожидались в середине декабря, естественно, часто нами обсуждались. Летом дочь прошла обследование и рентген; доктор был уверен, что у нее будет мальчик. Тогда моя жена сказала: «Вот я посмеюсь, если все же родится девочка». Она также заметила, что лучше бы это был H., чем G. (фамилия моего зятя); моя дочь симпатичнее, и фигура у нее лучше, чем у зятя, хотя он был морским офицером. Я немного изучал вопросы наследственности и обычно присматриваюсь, на кого похож младенец. Еще вот что. У нас есть маленькая собачка, которая за ужином сидит с нами за столом и вылизывает тарелки. Весь этот материал появляется в сновидении.
Я обожаю маленьких детей и часто говорил, что с удовольствием вырастил бы ребенка сейчас, когда у меня больше понимания, интереса и времени для него; но я не должен этого желать, поскольку моя жена не обладает необходимыми качествами для того, чтобы воспитывать ребенка разумным образом. Сновидение преподносит мне в подарок двух детей — я не определил их пол. Я и сейчас вижу, как они лежат в кроватке и узнаю их черты: один больше «мой», а другой похож на жену, но у каждого есть сходство и с другой стороной. У моей жены ярко-рыжие волосы, но у одного из детей они каштановые (рыжеватые). Я говорю: «Позже они тоже станут рыжими». Оба ребенка заползают в большой бассейн, в котором жена варила варенье, и вылизывают его дно и стенки (сновидение). Источник этой детали, как и сновидения в целом, легко проследить. Сновидение было бы не сложно понять и интерпретировать, если бы оно не совпало с неожиданным ранним рождением моих внуков (три недели до срока), причем время совпадает до часа. (Я не могу точно сказать, когда началось сновидение; мои внуки родились в девять часов вечера с четвертью; я пошел в кровать около одиннадцати и ночью видел этот сон). Наша уверенность в том, что будет мальчик, могла внести путаницу, поскольку сомнение в этом могло привести к появлению в сновидении близнецов. Но все равно остается совпадение сновидения с неожиданным и преждевременным появлением у моей дочери близнецов.
Это не первый случай, когда отдаленные события были мне известны еще до получения новостей о них. Приведу лишь один из многих примеров. В октябре ко мне приезжали три брата. Мы не были вместе тридцать лет, не считая похорон отца и матери, когда мы ненадолго встречались. Обе эти смерти были ожидаемыми, и в этих случаях никаких «предчувствий» у меня не было. Но около двадцати пяти лет назад мой самый младший брат, которому было тогда десять лет, неожиданно скончался. Когда почтальон протянул мне открытку с сообщением о его смерти, прежде чем я взглянул на нее, у меня мелькнула мысль «Здесь сказано, что твой брат мертв». Он единственный оставался дома, он был крепким здоровым ребенком, а мы, четыре старших брата, уже выросли и покинули родительский дом. Когда братья гостили у меня, разговор зашел об этом моем переживании, и как по команде все трое заявили, что с ними произошло то же самое. Было ли это точно так же, я не могу сказать; так или иначе, каждый сказал, что был уверен в смерти брата перед тем, как услышать неожиданное известие. Все мы с материнской стороны предрасположены к чувствительности, хотя мы высокие, сильные мужчины, и ни у кого из нас нет пристрастия к спиритизму или оккультизму; мы вовсе к этому не склонны. Все три моих брата закончили университет, двое стали преподавателями, один работает землемером; все они скорее педанты, чем визионеры. – Вот и все, что я могу сказать Вам относительно этого сновидения. Если Вы сможете использовать его для своих работ, я рад предоставить его в Ваше распоряжение».
Боюсь, вы поведете себя так же, как автор этих двух писем. Вас тоже будет в первую очередь интересовать вопрос, может ли это сновидение действительно рассматриваться как телепатическое сообщение о неожиданном рождении близнецов, и вы не захотите подвергать это его такому же анализу, как любое другое сновидение. Я предвижу, что так будет всегда, когда будут сталкиваться психоанализ и оккультизм. Первое обращает против себя, так сказать, все наши ментальные инстинкты; второе вызывает сильнейшие и загадочные симпатии. Однако я не собираюсь заявлять, что я всего лишь психоаналитик, и проблемы оккультизма меня не касаются: вы бы справедливо решили, что это попытка уклониться от проблемы. Напротив, я могу сказать, что мне принесла бы огромное удовлетворение возможность убедить себя и других на основании неоспоримых доказательств в существовании телепатических процессов, но я полагаю, что предоставленная информация о данном сновидении не годится для подтверждения таких заявлений. Вы заметили, что этому весьма умному человеку, интересующемуся загадкой своего сновидения, не пришло в голову сообщить нам, когда он последний раз видел свою дочь и какие новости от нее последнее время получал. В первом письме он пишет, что роды произошли на месяц раньше; однако, во втором письме этот месяц превращается в три недели, и нам не говорится, были ли роды действительно преждевременными или, как это часто бывает, произошла ошибка в расчетах. Мы должны рассмотреть эту и другие детали события, чтобы оценить возможность наличия у сновидца бессознательных оценок и предположений. Мне кажется, что если бы я и получил ответы на эти вопросы, это бы ничего не дало. В процессе появления информации постоянно возникают новые сомнения, которые можно развеять, только если посадить этого человека перед собой и оживить все его соответствующие воспоминания, которые он отбросил как несущественные. Он прав, когда в начале второго письма замечает, что в разговоре всплыло бы больше материала.
Рассмотрим аналогичный случай, в котором не участвует мешающий нам интерес к оккультизму. Вы часто имели возможность сравнивать анамнез и информацию о болезни, полученную от невротика на первой сессии с тем, что вы получаете после нескольких месяцев психоанализа. Не считая неизбежных сокращений, как много важных данных было выброшено или упущено, как много связей смещено – сколько неточностей и неправды было рассказано вам в тот первый раз! Едва ли вы сочтете меня чрезмерно критичным, если в данных обстоятельствах я откажусь решать, является ли это сновидение телепатическим событием или особо тонким расчетом бессознательного сновидца или же его следует рассматривать как поразительное совпадение. Наше любопытство может удовлетворить надежда на то, что когда-нибудь позже мы сможем подробно устно опросить сновидца. Вы не можете сказать, что такой результат исследования разочаровал вас, ведь я вас к нему подготовил; я предупреждал, что вы не услышите ничего, что прольет новый свет на проблему телепатии.
Если теперь мы перейдем к аналитическому пониманию этого сновидения, нам вновь придется выразить неудовлетворение. Мыслей, которые у сновидца ассоциируются с содержанием сновидения, недостаточно; они не дают нам возможности провести анализ сновидения. Например, в сновидении подробно обсуждается сходство детей и родителей, цвет волос и его возможное изменение с возрастом, но для объяснения этих деталей нам дается лишь сухая информация об интересе сновидца к вопросам сходства и наследственности. Обычно мы ожидаем значительно большего материала! Но в одном месте сновидение допускает аналитическую интерпретацию, и именно здесь анализ, в других отношениях не имеющий никакой связи с оккультизмом, замечательным образом приходит на помощь телепатии. Только ради этого момента я привлек ваше внимание к этому сновидению.
Строго говоря, это сновидение вообще не имеет права называться «телепатическим». Оно не информирует сновидца о событиях, свершающихся (без его ведома) в другом месте. То, что показано в сновидении, отличается от события, о котором сообщает полученная на второй день после сна телеграмма. Сновидение и реальность расходятся в очень важной детали; но в другом весьма интересном элементе, помимо совпадения времени, они сходны. В сновидении близнецов рожает жена сновидца. Однако в реальности у его дочери в ее далеком доме рождаются близнецы. Сновидец не оставил без внимания это различие; он не знал, как с этим поступать и поскольку, согласно его сообщению, у него нет склонности к оккультизму, он лишь осторожно спрашивает, может ли совпадение сновидения и реальности – рождение близнецов – быть не случайным. Однако психоаналитическая интерпретация сновидений отменяет это различие между сновидением и событием и приписывает им одинаковое содержание. Если мы сверимся с материалом ассоциаций к этому сновидению, мы обнаружим, несмотря на его разрозненность, что отца с дочерью связывает чувство, столь обычное и естественное, что его не следует стыдиться; в каждодневной жизни оно выражается как нежная привязанность, а в сновидениях доводится до своего логического завершения. Отец знает, что дочь привязана к нему, он убежден, что она часто думала о нем во время родов. В глубине души, как мне кажется, он ревнует ее к зятю, о котором в письме упоминает в несколько уничижительных выражениях. В связи с ее родами (ожидаемыми или сообщенными телепатически) бессознательное желание в вытесненной части психики активизируется: «она должна быть моей (второй) женой»; именно это желание исказило мысли сновидения и стало причиной различий между манифестным содержанием сновидения и событием. У нас есть все основания заменить вторую жену в сновидении дочерью. Если бы в нашем распоряжении было больше ассоциаций к сновидению, мы могли бы обосновать и углубить эту интерпретацию.
Я дошел до того момента, на который хотел бы обратить ваше внимание. Мы пытались сохранять полную беспристрастность и рассматривали две различные концепции сновидения как равновероятные и одинаково недоказанные. Согласно первой из них, сновидение является реакцией на телепатическое послание: «твоя дочь только что родила близнецов». Согласно второму представлению, в основе сновидения лежит бессознательная мысль, которую можно сформулировать следующим образом: «Сегодня должны быть роды, если молодая семья в Берлине на месяц ошиблась в расчетах, как я и подозревал. Если бы моя (первая) жена была жива, ей было бы мало одного внука. Чтобы ее обрадовать, нужны, по крайней мере, близнецы!». Если это второе представление верно, проблем не возникает. Это просто сновидение, как и любое другое. Вышеописанные (предсознательные) мысли сновидения подкрепляются (бессознательным) желанием, чтобы именно дочь была второй женой сновидца, и возникает предоставленное нам манифестное сновидение.
Если вы предпочитаете предполагать, что сновидец получил телепатическое послание о родах дочери, возникают дальнейшие вопросы об отношении такого послания к сновидению и о его влиянии на формирование сновидений. Ответ не придется долго искать, и он вполне ясен. Телепатическое послание следует рассматривать как порцию материала, который ведет к формированию сновидения, как любые другие внешние или внутренние стимулы, как шум на улице или настойчивое телесное ощущение, возникающее у сновидца. В нашем примере вполне очевидно, как послание при участии скрытого бессознательного желания превращается в исполнение желания; к сожалению, не столь легко показать, как оно сочетается с материалом, активизировавшимся в это же время, и становится сновидением. Таким образом, телепатические послания – если мы правы, принимая их существование – не могут вносить изменения в процесс формирования сновидения; телепатия не имеет никакого отношения к природе сновидений. Чтобы не сложилось впечатления, что я пытаюсь за абстрактными красивыми словами скрыть неясность мысли, повторю еще раз: природа сновидений заключается в особом процессе «работы сновидения», который при помощи бессознательного желания переводит предсознательные мысли (дневной остаток) в манифестное содержание сновидения. Проблема телепатии имеет столь же малое отношение к сновидениям, как проблема тревожности.[4]
[4] См. «Толкование сновидений», глава VII (D)
Надеюсь, вы примете это, но вы можете возразить, что есть и другие телепатические сновидения, в которых нет различия между сновидением и событием, и в которых нет ничего, кроме неискаженного воспроизведения события. Лично я с такими сновидениями не встречался, но я знаю, что о них часто сообщают. Если мы предположим, что у нас есть в распоряжении такое неискаженное чистое телепатическое сновидение, возникает следующий вопрос. Должны ли мы считать такой телепатический опыт «сновидением»? Разумеется, да, если вы придерживаетесь распространенного мнения, согласно которому все, что происходит в психической жизни во время сна, называется сновидением. Возможно, вы тоже говорите «Я беспокойно метался во сне» и не видите некорректности в высказываниях типа «Я плакал во сне» или «Во сне я чувствовал тревогу». Но вы, несомненно, согласитесь, что во всех этих случаях вы используете «сновидение», «сон» и «состояние сна» как взаимозаменяемые понятия, как если бы между ними не было никакой разницы. Я полагаю, в интересах научной точности следует более четко разделять «сновидение» и «состояние сна». Зачем же нам вызывать путаницу подобно Медеру, который, отказываясь разграничивать работу сновидения и латентные мысли сновидения, обнаружил новую функцию сновидений?[5]
[5] Предположительная «направленная в будущее» функция сновидения подробно обсуждается в двух примечаниях, добавленных в 1914 и 1925 гг. к «Толкованию сновидений»
Предположим, что мы столкнулись с телепатическим «сновидением» в чистом виде; тогда назовем его лучше телепатическим опытом в состоянии сна. Сновидение без сгущения, искажения, драматизации и, прежде всего, исполнения желания, определенно не заслуживает этого названия. Вы напомните мне, что есть и другие продукты психики в состоянии сна, которые не могут быть названы «сновидениями». Реальные переживания дня иногда повторяются во время сна; воспроизведение в «сновидениях» травматических сцен только недавно привело нас к пересмотру теории сновидений. Существуют сновидения, которые от обычного типа отличаются особыми качествами и которые являются, строго говоря, не более чем ночными фантазиями; они не подвергались каким-либо дополнениям или изменениям и в других отношениях похожи на знакомые нам дневные грезы. Но было бы нелепо исключать эти структуры из числа «сновидений». Все же они идут изнутри и являются продуктами нашей психической жизни, тогда как само понятие «телепатического сновидения» предполагает, что оно представляет собой восприятие чего-то внешнего, по отношению к чему психика остается пассивной и принимающей.[6]
[6] Общее обсуждение определения сновидений можно найти в пятой из «Вводных лекций» Фрейда (1916-1917)
II.
Второй случай, который я представлю на ваше рассмотрение, несколько иного характера. Это не телепатическое сновидение, а сновидение, регулярно повторяющееся с самого детства у женщины, у которой было много телепатических переживаний. Ее письмо, которое я здесь воспроизвожу, содержит замечательные данные, о которых мы не можем вынести определенных суждений. Часть их интересна в связи с проблемой отношения телепатии и сновидений.
(1)«…Мой доктор, господин д-р.N., посоветовал мне рассказать Вам о сновидении, которое преследует меня около тридцати или тридцати двух лет. Я следую его совету; возможно, это сновидение будет Вам интересно в научном отношении. Поскольку, согласно Вашему мнению, такие сновидения сводятся к сексуальным переживаниям первых лет детства, я сообщаю некоторые свои детские воспоминания. Эти впечатления все еще влияют на меня и обладают столь выраженным характером, что это предопределило мою религиозность.
Не будете ли вы так добры написать мне, как Вы объясняете это сновидение, и можно ли меня от него избавить, поскольку оно преследует меня как призрак, а сопровождающие его обстоятельства – я всегда выпадаю из постели и наношу себе серьезные повреждения – вызывают особое беспокойство.
(2) Мне тридцать семь лет, я сильная и здоровая, но в детстве, помимо кори и скарлатины, у меня был приступ нефрита. Более того, на пятом году жизни у меня было серьезное воспаление глаз, после которого осталась раздвоение зрительных образов. Образы находятся под углом друг к другу, и их очертания размыты, поскольку оставшиеся от заживших язв шрамы мешают четкому зрению. По мнению специалистов, сделать ничего невозможно, и шансов на улучшение нет. Левая сторона моего лица перекошена вследствие попыток прищурить левый глаз, чтобы он лучше видел. Упорство и практика привели к тому, что я могу выполнять тончайшую швейную работу; когда я была шестилетним ребенком, я преодолела свое косоглазие, тренируясь перед зеркалом, так что со стороны не заметно ни малейшего следа моего дефекта зрения.
С самого детства я всегда была одна. Я держалась поодаль от других детей, и у меня были видения (ясновидение и «яснослышание»). Я не могла отличить их от реальности, вследствие чего часто возникали конфликты с другими людьми, и я попадала в неловкие ситуации; в результате я стала очень замкнутым и стеснительным человеком. Поскольку, когда я была ребенком, я уже знала больше, чем могла бы выучить, я просто не понимала детей своего возраста. Я была старшей из двенадцати детей в семье.
С шести до десяти лет я посещала приходскую школу, а затем до шестнадцати лет школу Урсулинских монахинь в Б—. Когда мне было десять лет, я за две недели – восемь уроков – усвоила французский язык так, как другие дети за два года. Мне оставалось только выдавать это. Похоже, что я когда-то уже знала его, но забыла. Мне не приходилось учить этот язык, в отличие от английского, который, конечно, не доставлял особых проблем, но заранее известен мне не был. То же самое произошло с латынью; я никогда не учила ее, как и французский язык, а знала по церковной латыни, которая оказалась мне знакома. И сейчас, когда я читаю книгу по-французски, я немедленно начинаю думать на этом языке, чего не происходит с английским, хотя я им лучше владею. Мои родители — деревенские жители, и многие поколения моих предков говорили только на немецком и польском языках.
Видения. – Иногда реальность на время меркнет, и я все вижу по-другому. Например, у себя в доме я часто вижу пожилую супружескую чету и ребенка, а сам дом обставлен по-другому. В санатории я видела свою подругу, которая зашла ко мне в комнату около четырех часов утра; я не спала, горела лампа, и я читала за столом, поскольку я часто страдала от бессонницы. Это ее явление всегда означает для меня начало неприятностей, как было и в тот раз.
В 1914 году мой брат служил в действующей армии; я тогда была не с родителями в Б—, а в Ч—. В десять часов утра 22 августа я услышала голос брата, зовущий «Мама! Мама!». Через десять минут это повторилось, но я ничего не видела. Я вернулась домой 24 августа и нашла мать в подавленном состоянии; в ответ на мои расспросы она сказала, что 22 августа ей было послание от сына. Она была утром в саду и услышала, как он зовет ее «Мама! Мама!». Я успокоила ее и ничего не рассказала о своем переживании. Через три недели пришла открытка от брата, написанная 22 августа между девятью и десятью часами утра; вскоре после этого часа он умер.
В санатории 27 сентября 1921 года я получила другое послание. У кровати моей соседки по комнате послышался громкий стук, повторившийся два или три раза. Мы обе не спали; я спросила, не она ли стучала, но она вообще ничего не слышала. Восемь недель спустя я узнала, что одна из моих подруг умерла в ночь 26-7 сентября.
А вот то, что можно считать галлюцинацией – ведь это вопрос суждения! Моя подруга вышла замуж за вдовца с пятью детьми; я познакомилась с ним через нее. Почти всякий раз, когда я прихожу к ней в гости, я вижу, как некая дама входит и выходит из дома. Естественно было предположить, что это первая жена ее мужа. Я, выбрав подходящий момент, попросила взглянуть на ее портрет, но не узнала на фотографии свое видение. Семь лет спустя я увидела портрет, напомнивший мне ту даму, у одного из детей. Это все-таки оказалась первая жена. На портрете она выглядит гораздо более здоровой: она только что прошла курс усиленного питания, а это всегда меняет внешность чахоточного пациента. – Это лишь несколько из многих примеров.
[Повторяющееся] сновидение. — Я вижу полоску суши, окруженную водой. Волны накатываются и отступают, разбиваясь о берег. На суше стоит пальма, слегка согнутая к воде. Женщина, держась рукой за ствол дерева, низко склоняется к воде, где некий мужчина пытается достичь берега. Наконец, она ложится на землю, крепко держится за пальму левой рукой, а правую протягивает как можно дальше к мужчине, но не может до него дотянуться. На этом моменте я выпадаю из кровати и просыпаюсь. Когда мне было пятнадцать или шестнадцать лет, я поняла, что эта женщина — я сама, и с тех пор я иногда ощущала тревогу той женщины за мужчину, а иногда стояла там как третий человек, наблюдая эту сцену, но не участвуя в ней. Я видела это сновидение и отдельными отрывками. Когда во мне пробудился интерес к мужчинам (от восемнадцати до двадцати лет), я стала пробовать рассмотреть лицо мужчины, но это было невозможно. Все, кроме его шеи и затылка, было скрыто пеной. Я дважды была помолвлена, но, судя по голове и телосложению, они не были похожи на того мужчину. — Однажды в санатории, когда я лежала под действием паральдегида, я увидела лицо мужчины, и теперь я всегда вижу его в этом сне. Это было лицо моего доктора. Мне он нравился как доктор, но никакого иного влечения к нему у меня не было.
Воспоминания. От шести до девяти месяцев. — Я в коляске. Справа от меня две лошади; одна из них, гнедая, очень выразительно на меня смотрит. Это мое самое яркое впечатление; у меня было ощущение, что это человек.
Один год. — Мы с отцом в городском парке; смотритель дает мне в руки маленькую птичку. Она смотрит мне прямо в глаза. Я чувствую: «Это такое же создание, как и ты».
Убийство животных. — Когда я слышала визг поросят, я звала на помощь и кричала «Ты убиваешь человека» (четыре года). Я всегда отказывалась есть мясо. Свинина всегда вызывала у меня рвоту. Я начала есть мясо во время войны, и то с неохотой; сейчас я вновь приучаюсь обходиться без него.
Пять лет. — У матери схватки, я слышу ее крики. Я чувствую «Это человек или животное в большой беде», как при убийстве поросенка.
Ребенком я была совершенно равнодушна к сексуальным вопросам; в десять лет я еще не имела ни малейшего представления о нецеломудренных поступках. Менструация у меня началась в двенадцать лет. Женщина во мне впервые проснулась в двадцать шесть лет, когда я родила ребенка; до того (шесть месяцев) у меня была сильнейшая рвота после полового акта. Это происходило всегда, когда я была в подавленном настроении.
У меня выраженные способности к наблюдению и исключительно острый слух, а также развитое обоняние. Я могу с завязанными глазами узнать по запаху знакомых мне людей, выбрав их из числа прочих.
Я не считаю свои чрезвычайно выраженные способности зрительного и слухового восприятия патологическими, а приписываю их более ясному восприятию и большей скорости мысли; но я говорила об этом только со своим пастором и с доктором (с последним неохотно, поскольку боялась, что качества, которые я считала плюсом, он назовет минусом, а также потому, что, привыкнув к непониманию с детства, я стала скрытной и стеснительной)».
Сновидение, которое автор письма просит нас интерпретировать, понять не так уж сложно. Это сновидение о спасении из воды, типичное сновидение о рождении.
Языку символизма, как вы знаете, неизвестна грамматика; это крайний случай языка инфинитивов, и даже активное и пассивное представлены одним и тем же образом. Если в сновидении женщина вытаскивает (или пытается вытащить) мужчину из воды, это может означать, что она хочет быть его матерью (взять его в сыновья, что сделала дочь фараона с Моисеем). Или это может означать ее желание, чтобы он сделал ее матерью; она хочет от него сына, который будет его подобием. В стволе дерева, за который цепляется женщина, легко узнать фаллический символ, хотя он не стоит прямо, а склоняется к водной поверхности – в сновидении говорится, что он «согнут». Приливы и отливы волн другая сновидица, увидевшая похожее сновидение, сравнила с повторяющейся болью при родах; зная, что она еще не рожала, я спросил, откуда ей известна эта характеристика родов, и она ответила, что ей это представляется как нечто вроде колики – вполне верное физиологически описание. Она привела ассоциацию «Волны моря и любви».[7]
[7] Des Meeres und der Liebe Wellen, заголовок пьесы Грильпатцера о Герое и Леандре.
Как у нашей сновидицы в столь раннем возрасте могла появиться такая явная символика – полоска суши, пальма – я, естественно, не могу сказать. Мы не должны упускать из вида тот факт, что когда люди говорят, что какое-то сновидение преследует их многие годы, часто оказывается, что его манифестное содержание не остается одинаковым. Всякий раз повторяется лишь зерно сновидения, детали же меняются или дополняются.[8]
[8] Этот момент Фрейд более подробно обсуждает в анализе случая «Доры»
В конце этого сновидения, явно заряженного тревожностью, сновидица выпадает из кровати. Это еще одно представление деторождения. Аналитическое исследование страха высоты, боязни импульса выброситься в окно, несомненно, приводит вас к этому же выводу.
Кто же тот мужчина, от которого сновидица желает иметь ребенка, или чьему подобию она хочет быть матерью? Она часто пыталась увидеть его лицо, но сновидение ей этого не позволяло; мужчина должен был оставаться инкогнито. Из бесчисленных случаев анализа мы знаем, что означает это сокрытие, и основанный на аналогии вывод подтверждается другим утверждением сновидицы. Под влиянием паральдегида она однажды узнала в мужчине из сновидения своего лечащего врача, который ничего большего не значил в ее сознательной эмоциональной жизни. Таким образом, оригинал так и не раскрыл свою идентичность, но это впечатление от него в «трансфере» приводит нас к выводу, что это должен быть ее отец. Ференци [1917] совершенно прав, указывая, что эти «сновидения несведущих» являются ценным источником информации, подтверждающим выводы анализа. Наша сновидица старшая из двенадцати детей; как же часто ей приходилось страдать от мук ревности и разочарования, что не она, а ее мать получила от отца столь желанного ребенка!
Наша сновидица совершенно справедливо полагает, что первые воспоминания ее детства будут много значить для интерпретации ее повторяющегося сновидения. В первой сцене, когда ей не было и года, она сидела в коляске и увидела двух лошадей, одна из которых смотрела на нее. Она утверждает, что это самое яркое ее переживание; у нее было ощущение, что это человек. Это чувство мы сможем понять, только если предположим, что эти лошади представляли, как это часто бывает, семейную пару, ее отца и мать. Это была своего рода вспышка инфантильного тотемизма. Если бы мы могли, мы спросили бы автора письма, нельзя ли в гнедой лошади, которая так по-человечески на нее смотрела, узнать отца. Второе воспоминание ассоциативно связано с первым тем же «понимающим» взглядом. Однако, маленькая птичка, взятая в руки, напоминает аналитику, не лишенному своих предрассудков, тот момент в сновидении, когда рука сновидицы контактирует с другим фаллическим символом.
Два следующих воспоминания связаны между собой; они требуют еще меньших усилий от интерпретатора. Кричащая во время родов мать непосредственно напоминает дочери визжащих перед смертью поросят, что вызывает у нее такую же острую жалость. Но мы можем сделать вывод, что это сильнейшая реакция против злобного желания смерти, направленного на мать.
Эти признаки нежности к отцу, контакта с его гениталиями, и желание смерти матери очерчивают женский эдипов комплекс. Затянувшееся неведение в сексуальных вопросах и последующая фригидность подтверждают эти предположения. Автор письма стала потенциальным – а временами и реальным – истерическим невротиком. Жизненные силы, ради ее же собственного блага, увлекают ее за собой. Они пробудили в ней сексуальные чувства женщины и дали ей радость материнства и способность к работе. Но часть ее либидо по-прежнему цепляется за фиксации детства; она продолжает видеть сновидение, которое вынуждает ее падать с кровати и наказывает за инцестуозный выбор объекта «серьезными повреждениями».
При этом ожидается, что письменное разъяснение незнакомого доктора окажет влияние, которого не смогли оказать все важнейшие впечатления ее взрослой жизни! Возможно, регулярный анализ в течение достаточного времени привел бы к такому результату. Но в данной ситуации я был вынужден ограничиться тем, что написал ей, что, по моему убеждению, она страдает от последствий сильной эмоциональной связи с отцом и соответствующей идентификации с матерью, но я не думаю, что это объяснение ей поможет. Спонтанное исцеление невроза обычно оставляет после себя шрамы, которые время от времени болят. Мы гордимся своим мастерством, если приводим к исцелению при помощи психоанализа, но и здесь мы не можем предотвратить образование болезненного шрама.
Задержимся ненадолго на этой маленькой серии воспоминаний. Я уже говорил, что такие детские сцены являются «покрывающими воспоминаниями»[9], выбранными в более поздний период, собранными воедино и зачастую фальсифицированными. Это последующее переформирование служит целям, о которых бывает несложно догадаться.
[9] См. работу Фрейда «Покрывающие воспоминания» (1899а) и главу IV «Психопатологии обыденной жизни» (1901b).
В нашем случае можно почти слышать, как эго сновидицы с помощью этой серии воспоминаний восславляет и утешает себя. «С самого детства я была исключительно благородным и сострадательным созданием. Я очень рано узнала, что у животных есть душа, как и у нас, и не могла выносить жестокости в отношении животных. Плотские грехи были мне чужды, и я до зрелых лет сохранила целомудрие». Такого рода заявлениями она явно оспаривает выводы о ее раннем детстве, сделанные нами на основании аналитического опыта, а именно, что у нее было множество преждевременных сексуальных импульсов и сильнейшая ненависть к матери и младшим братьям и сестрам. (Помимо уже упомянутого генитального значения маленькая птичка может также быть символом ребенка, как и все маленькие животные; в ее воспоминании настойчиво подчеркивается тот факт, что крохотное создание имеет такое же право на существование, как и она сама). Так краткие серии воспоминаний представляют собой замечательный пример двухслойной психической структуры. При поверхностном рассмотрении мы находим здесь выражение абстрактной идеи, как обычно, с этическим оттенком. Согласно номенклатуре Зильберера эта структура имеет анагогическое содержание. При более глубоком исследовании она оказывается цепью феноменов, относящихся к сфере вытесненной жизни инстинктов – она обнаруживает свое психоаналитическое содержание. Как вам известно, Зильберер, одним из первых предостерегавший нас от пренебрежения благородной стороной человеческой души, высказал идею, что все или почти все сновидения позволяют такую двустороннюю интерпретацию, чистую анагогическую помимо неблагородной психоаналитической. Однако, к сожалению, это не так. Напротив, такого рода пере-интерпретация редко бывает возможной. Насколько мне известно, до настоящего времени не было опубликовано обоснованного примера такого анализа сновидения с двойным смыслом. Но такие наблюдения часто были связаны с сериями ассоциаций наших пациентов во время аналитического лечения. С одной стороны, последовательность идей связана очевидной цепью ассоциаций, а с другой стороны, вы знаете о более глубокой теме, которая хранится в тайне, но играет определенную роль во всех этих идеях. Контраст между этими двумя темами, относящимися к одной и той же серии идей, это не всегда различие между возвышенными анагогическими и низменными психоаналитическими, но скорее между оскорбительными и лестными или индифферентными идеями — этот факт легко объясняет возникновение такой цепи ассоциаций с двойной предопределенностью. В нашем примере не случайно такое резкое противопоставление анагогической и психоаналитической интерпретаций; обе относятся к одному материалу, и последняя из них указывает на формирование реакции против отторгнутых инстинктивных импульсов.[10]
[10] См. отрывок, добавленный в 1919 году к «Толкованию сновидений»
Но зачем мы вообще ищем психоаналитическую интерпретацию вместо того, чтобы ограничиться более доступной анагогической? Ответ на этот вопрос связан со многими другими проблемами – c существованием невроза вообще и c требующимися для него объяснениями – и с тем фактом, что добродетель не вознаграждает человека такой радостью и жизненной силой, как можно предположить, принося с собой слишком многое из своих истоков (наша сновидица тоже не была вознаграждена за свою добродетель), и с другими вещами, которые мне нет необходимости обсуждать перед этой аудиторией.
Однако до сих пор мы полностью пренебрегали вопросом телепатии, другим интересным для нас в этом случае моментом; пришло время к нему вернуться. В каком-то смысле наша задача здесь легче, чем в ситуации господина H.[11] В случае женщины, так легко и так рано утратившей контакт с реальностью и заменившей ее миром фантазии, возникает непреодолимое искушение связать телепатические переживания и «видения» с неврозом и вывести их из него, хотя и здесь мы не должны обманываться насчет убедительности своих аргументов. Мы просто заменяем неизвестное и непонятное на доступные пониманию возможности.
[11] Во всех немецких изданиях здесь стоит «господина G.», что является очевидной опечаткой. (См. стр. 202). На эту ошибку указал Devereux (1953).
В десять утра 22 августа 1914 г. наш корреспондент получила телепатическое впечатление, что ее брат, служивший в действующей армии, зовет «Мама! Мама!»; это был чисто акустический феномен, он вскоре повторился, но видений не было. Через два дня она увидела свою мать в подавленном состоянии, потому что та слышала зов сына «Мама! Мама!». Дочь немедленно вспомнила свое телепатическое послание, которое получила в то же время, а через несколько недель оказалось, что молодой солдат умер в тот самый день и час.
Нельзя доказать, но невозможно и опровергнуть, что вместо этого произошло следующее. Мать сказала, что сын послал ей телепатический сигнал; в сознании дочери сразу же возникло убеждение, что и она в тот момент переживала то же самое. Такие иллюзии возникают в психике с непреодолимой силой, которую они черпают из реальных источников; но они превращают психическую реальность в материальную реальность. Сила иллюзии заключена в том, что она являет собой превосходное средство выражения склонности сестры погибшего идентифицироваться со своей матерью. «Ты тревожишься о сыне, но на самом деле это я его мать, и крик предназначался мне; это я получила телепатическое послание». Сестра, естественно, будет резко отвергать нашу попытку объяснения и держаться за убеждение в аутентичности своих переживаний. Но иначе и быть не может. Она неизбежно должна верить в реальность патологического влияния, пока ей неведома реальность его бессознательных предпосылок. Любая такая иллюзия черпает свою силу и непреодолимость в том, что ее источник находится в бессознательной психической реальности. Я замечу, что мы здесь не намерены объяснять переживание матери или исследовать его аутентичность.
Однако покойный брат был не только воображаемым ребенком нашего корреспондента; он был также ее соперником, с самого рождения вызывавшим ее ненависть. Кстати, большинство телепатических сообщений относится к смерти или возможности смерти; когда пациенты в анализе рассказывают нам о своих регулярно сбывающихся мрачных предчувствиях, мы можем не менее регулярно показывать им, что они лелеяли в бессознательном особо сильные, долго подавлявшиеся желания смерти в отношении ближайших родственников. Здесь можно в качестве примера вспомнить историю пациента, о котором я рассказывал в 1909 г. [12]; родственники называли его «каркающей вороной». Но когда у этого доброго и чрезвычайно умного человека — который с тех пор сам погиб на войне — стала наблюдаться тенденция к выздоровлению, он сам оказал мне существенную помощь в объяснении своих психологических трюков. Аналогично, сообщение нашего первого корреспондента о том, как он и три его брата восприняли новость о смерти младшего брата как нечто, в чем у них давно была внутренняя уверенность, не нуждается в дальнейших объяснениях. Все старшие братья были в равной степени уверены в том, что младший был лишним.
Еще одно из «видений» нашей сновидицы, возможно, станет понятным в свете психоаналитического знания. В ее эмоциональной жизни подруги, очевидно, играют большую роль. Недавно смерть одной из них была сообщена ей ночью с помощью стука по кровати ее соседки в санатории. Другая подруга много лет назад вышла замуж за вдовца с несколькими (пятью) детьми. Всякий раз, навещая подругу, она имела видение некой дамы, в которой не могла не заподозрить первую жену мужа подруги; это подтвердилось не сразу, а лишь несколько лет спустя, когда она взглянула на еще одну фотографию покойной. Это видение нашего корреспондента столь же тесно зависит от знакомых нам семейных комплексов, что и предчувствие смерти брата. Идентифицируясь со своей подругой, она получала исполнение собственных желаний, ведь старшая дочь в большой семье всегда лелеет в бессознательном фантазию стать второй женой своего отца вследствие смерти матери. Если мать больна или умирает, старшая дочь действительно занимает ее место в отношении братьев и сестер, и может даже взять на себя некоторые функции жены в отношении своего отца. Бессознательное желание восполняет недостающее.
Я сказал уже почти все, что хотел. Однако, я могу добавить наблюдение, что примеры телепатических посланий или продуктов, которые обсуждались здесь, явно связаны с эмоциями, относящимися к сфере эдипова комплекса. Это может озадачивать; однако, я не намерен выдавать это за великое открытие. Я хотел бы вернуться к результатам нашего рассмотрения первого сновидения. Телепатия не связана с основной природой сновидений; она никоим образом не углубляет наше понимание их, достигнутое благодаря анализу. С другой стороны, психоанализ может способствовать исследованию телепатии, поскольку с помощью его интерпретаций можно объяснить многие загадочные характеристики телепатических феноменов; а другие, вызывающие сомнение феномены могут быть отнесены к телепатическим.
Остается элемент кажущейся тесной связи между телепатией и сновидениями, на который эти соображения не влияют, а именно, тот неоспоримый факт, что сон создает благоприятные условия для телепатии. Сон, конечно, не является незаменимым состоянием для проявления телепатических процессов, будь то послания или бессознательная активность. Если вы этого не знали прежде, вы можете понять это из примера нашего второго корреспондента о послании молодого солдата в 9-10 часов утра. Однако следует добавить, что рано исключать случай из числа телепатических, если событие и предчувствие (или послание) не вполне совпадают по астрономическому времени. Понятно, что телепатическое послание могло прийти одновременно с событием, но проникнуть в сознание лишь во время сна следующей ночью (или даже в состоянии бодрствования некоторое время спустя, после паузы в умственной активности). Как вы знаете, мы придерживаемся мнения, что формирование сновидения может начаться, не дожидаясь наступления сна. Часто латентные мысли сновидения могут созревать весь день. А ночью они входят в контакт с бессознательным желанием, которое оформляет их в сновидение. Но если феномен телепатии сводится лишь к активности бессознательной психики, то мы не видим здесь новой проблемы. Законы бессознательного применительно к телепатии можно считать неизменными.
Не сложилось ли у вас впечатления, что я тайно придерживаюсь мнения о реальности телепатии в оккультном смысле? Если так, я весьма сожалею, что не смог избежать такого впечатления. На самом деле я старался быть беспристрастным. На это у меня имеются все основания, поскольку у меня нет никакого мнения о данном предмете и никаких знаний о нем.
[КОНЕЦ]
