Солмс М., Салинг М. Психоанализ и нейронауки. Отношение Фрейда к локализационистской традиции (1985)

Работа «Об афазии» является первым исследованием Фрейдом явлений психики. Она является его первым исследованием динамики психического процесса, и содержит подробную модель речевого аппарата, в конце концов являющегося главным аппаратом при «лечении разговором».

Оригинальное название:	On psychoanalysis and neuro-science: Freud’s attitude to the localizationist tradition
Источник (анг.)	Solms, M. & Saling, M. On psychoanalysis and neuro-science: Freud’s attitude to the localizationist tradition. The International Journal of Psycho-Analysis (1986), 67: p. 397-416.
Перевод с английского:	Шутков А.Е.
Источник рус. текста:	Журнал практической психологии и психоанализа 2001, №4
Об авторах:	Солмс М.  — профессор факультета нейрохирургии Св. Барталомея Королевской лондонской школы медицины; Салинг М. — доктор философии, член Австралийского психологического общества, член Международного нейропсихологического общества член Австралийского общества исследователей повреждений мозга
Последняя редакция текста:	freudproject.ru Last updated: 6 мая, 2019 at 0:36 дп
Сверка с источником произведена

 

Введение

В данной работе рассматривается взаимосвязь между психоанализом и нейронаукой.[1] Главной целью является показать, что психоанализ основывается на вполне неврологических принципах. Это достигается путем изучения отношения Фрейда к локализационистской традиции в нейронауке.

[1] В данной работе понятие «нейронаука» относится ко всем неврологическим наукам (именно: клиническая неврология, нейропсихология, нейрофизиология, нейроанатомия и т.д.).

В последние годы статус психоанализа как самостоятельной науки остро обсуждался в свете его неврологических истоков девятнадцатого века. Аргументы в этих дебатах концентрировались вокруг вопроса о том, олицетворяет ли «Проект научной психологии» (Freud, 1895) ошибочную концепцию девятнадцатого века о функционировании мозга, или же, наоборот, эта работа продвинула психоаналитическую психологию.

С появлением «Проекта» стало очевидно, что между неврологическим и психологическим периодами работы Фрейда существует некоторая непрерывность (по крайней мере на уровне терминологии). Спор развернулся вокруг применимости этой терминологической непрерывности к психоанализу. Крис (Kris, 1950), Джонс (Jones, 1953), Стрэчи (Strachey, 1966) и др. считают, что связь эта кажущаяся и настаивают на том, что психоанализ является более или менее «чистой» психологией. С другой стороны, Амачер (Amacher, 1965) и Хольт (Holt, 1965) находятся среди тех, кто считает, что связь эта уходит вглубь и приходят к выводу, что старые неврологические построения будут продолжать поддерживать скрипучие леса современного психоанализа. Таковы две главные точки зрения, но есть и иные позиции.

Например, Прибрам и Гилл (Pribram & Gill, 1976) перевели «Проект» на язык современной теории информации и считают, что метапсихология хотя и основывается на неврологии, но является, тем не менее, современной теорией когнитивного контроля на уровне современных стандартов. Таким образом, Прибрам (Pribram, 1962, 1965) вернул психоанализ назад к естественным наукам в надежде, что теперь будет возможно извлечь пользу из исследований нейронауки. С другой стороны, Гилл (Gill, 1976) полагает, что клинический психоанализ должен очиститься от неявных неврологических положений и выстроить новую метапсихологию.

Именно такую попытку предпринял Шафер (Schafer, 1976), построив новый для психоанализа «язык действия», который мало похож на исходную метапсихологию. Этот новый язык, как он считает, больше соответствует науке о человеческих намерениях, нежели старый естественно-научный язык. По контрасту, Петерфройнд (Peterfreund, 1971) тоже полагая, что психоаналитическая теория основывается на устаревшей неврологии, попытался снабдить теорию новым абстрактным нейрофизиологическим базисом, что, по его мнению, позволяет отказаться от таких фундаментальных понятий как эго и психическая энергия.

Мы намереваемся показать, что путаница в этом споре в основном является результатом фундаментального непонимания значения «Проекта». Мы хотим показать, что место его в истории психоанализа было определено ошибочно, и что монография Фрейда «Об афазии» (Freud, 1891) является более подходящим местом для поиска идей, необходимых нам для связи психоанализа и нейронауки. Поступая таким образом мы хотим также показать, что значение формального неврологического образования Фрейда было преувеличено, и что было упущено влияние Джексона. После этого мы покажем, что психоанализ сохраняет весьма солидную роль в отношении современной неврологии. Этот вывод позволит нам проследить многие связи между нейронаукой и психоанализом, не обесценивая при этом никаких психологических открытий Фрейда.

 

Доводы против «Проекта»

Начнем с пересмотра значимости «Проекта». Начиная с публикации книги Дорера (Dorer, 1932) и статьи Бернфельда (Bernfeld, 1944), исследователи и психоаналитики изучают истиную природу отношения между психоанализом и неврологическими и биологическими науками. После неожиданного появления в 1950 году рукописи «Проекта», кажется, не было никаких оснований для возражений. В рукописи Фрейда, содержалось то, что можно рассматривать как неврологическую модель для таких важнейших психоаналитических концепций, как первичный и вторичный процесс, система удовольствия-неудовольствия и эго; принципов константности, проверки реальности и понятия влечение; теорий психической регрессии, галлюцинирования, защиты и вытеснения; систем восприятия, сознания и памяти; понятий катексиса и ассоциации; а также теории осуществления желаний в сновидении. Для многих эта работа была бесспорным доказательством того, что психоанализ — это вообще не психология, а скорее скрытая нейрофизиология, с выгодой защитившая себя от научного прогресса и экспериментальной проверки. Другие рассматривали ее как последний остаток его физиологического образования и потребности Фрейда неврологизировать психологические процессы. Все согласны, что эта работа явилась вехой в истории психоанализа, — «пропущенной связью» между неврологическим и психоаналитическим периодами Фрейда.

Спор об отношениях между психоанализом и нейронаукой до сих пор остается неразрешенным, и «Проект» по-прежнему остается важнейшим текстом. Современные комментарии Кранфида (Cranefied, 1970), Волльхейма (Wollheim, 1971) Канцера (Kanzer, 1973), Соломона (Solomon, 1974), Мак-Карли & Гобсона (McCarley & Hobson, 1977), Салловэй (Sulloway, 1979), Манциа (Mancia, 1983) и Фридмана & Александера (Friedman & Alexander, 1983) лишь пополнили, по-видимому, бесконечный список противоречивых интерпретаций содержания «Проекта».

Во всех них при этом игнорируется тот факт, что Фрейд уже ясно определил свой взгляд на отношения между психологией и физиологией в монографии «Об афазии», которую он опубликовал за четыре года до написания «Проекта», и через три года после того как впервые использовал метод катарсиса. Во внимание не принимается тот факт, что он никогда не отделял себя от точек зрения, изложенных в этой монографии, тогда как открыто отказывался от «Проекта». Мало того, игнорируется тот факт, что работа «Об афазии» является первым исследованием Фрейдом явлений психики, что она является его первым исследованием динамики психического процесса, и что она содержит подробную модель речевого аппарата, в конце концов являющегося главным аппаратом при «лечении разговором». Эта работа сигнализирует о начале увлечения Фрейда исходящими от Энгланда эволюционными теориями, в ней содержатся зачатки теории регрессии и изначальная точка зрения на психоанализ. Некоторые психоаналитические концепции используются в ней в своем первоначальном неврологическом смысле.[2] В ней содержится наиболее явный отказ Фрейда от своего формального неврологического образования, и отмечается начало нового подхода к функционированию мозга, ставшего теоретически каркасом, внутри которого мог развиваться психоанализ.

[2] Стенгел (Stengel, 1953, 1954) показывает, что представленная в работе Фрейда «Об афазии» теория «парафазии» предвосхищает психоаналитическую теорию «парапраксиса», а психоаналитическое понятие «переопределения» было впервые введено именно при исследовании афазии. Он также приводит ряд обычных психоаналитических понятий, таких как «проекция», «катексис» и «репрезентация», которые впервые были использованы в монографии об афазии в их исходном неврологическом смысле. Обратитесь также к Маршаллу (Marshall, 1974), которые исследует ряд специальных направлений, в которых повлияла на психоанализ работа «Об афазии».

Рассматривая все вместе, задаешься вопросом: Действительно ли «Проект» исторически связывает между собой психоанализ и неврологию? Действительно ли он занимает свое место, отражающее отношение Фрейда к функционированию мозга? Действительно ли он дает нам возможность понять природу отношения между психоанализом и нейронаукой? Мы намереваемся показать, что это не так.

Начнем с того, что часто забывается, что рукопись «Проекта», посланная Фрейдом Флису (единственному на тот момент познакомившемуся с ней) была не завершена, и что она является одним из многих рабочих вариантов.

Фрейд начал работу над своей «психологией для неврологов» не позже 27 апреля 1895 года, когда он впервые сообщил об этом Флису, однако приступил к написанию варианта, отправленного тому позже, в период между 4 и 23 сентября. Он отправил рукопись (незаконченную) 8 октября, а в сопроводительном письме признавал, что «она еще не является законченой и вряд ли таковой будет» (Freud, 1954, p.126). Он продолжал работать над удачными черновиками и к 20 октября, по-видимому, пришел к окончательной ее переработке. Теперь, касаясь первоначального варианта рукописи, Фрейд говорит Флису, что если бы у него было «хотя бы две недели, прежде чем отправить тебе рукопись, она была бы намного понятнее. Но она тогда лишь складывалась, так что писалась больше для себя… Сейчас же я не имею достаточно времени, чтобы написать ее более аккуратно» (Freud, 1954,p. 129). И снова, 31 октября он пишет: «Я собираюсь изменить [ее]… То, что имеешь ты отчасти лишь дискредитирует работу — цель скорее была лишь попробовать и ничего более» (Freud, 1954, p.134). По мере продолжения работы над рукописью Фрейд все более колебался в оценке успешности набросков и 29 ноября вообще отказался от продолжения задуманного: «Я не могу теперь понять состояние своего сознания, в котором я состряпал психологию, я не понимаю, как мог навязать ее тебе… она представляется мне своего рода аберрацией.» (Freud, 1954, p. 134) 12 декабря он писал: «Таким образом, лучшее, что ты можешь сказать о ней, так это, что она заслуживает похвалы voluisse in magnis rebus [to have wished for great things]» (Freud, 1954, p. 137). 1 января 1896 года он сообщил Флису, что что полностью пересмотрел «Проект»,[3] и 13 февраля он формально переименовал его в «метапсихологию». 30 мая он признался Флису, что не в состоянии объяснить вещи физиологически. После этого 6 декабря он набросал свой последний вариант.[4] Этот вариант основан на январском и сильно напоминает модель, позже представленную им в Главе 7 «Толкования сновидений» (Freud, 1900).

[3] Надо заметить, что большинство опровержений Хольта (Holt, 1965, pp. 108-109) в адрес неврологических положений «Проекта» не применимы к данному варианту.

[4] Здесь Фрейд признался, что все время работал над теорией, разработанной в книге «Об афазии». Мы еще вернемся к этому моменту.

Теперь мы можем сформулировать наш первый вывод: «Проект» 1895 года является незавершенным, это один из многих черновых вариантов, и выжившая рукопись является работой, от которой Фрейд недвусмысленно отказался как от «аберрации». Тем не менее он продолжил работу над общей теорией и последняя представленная Флису модель являет собой намерения и цели таковой в «Толковании сновидений».[5]

[5] В работе «Об истории психоаналитического движения» Фрейд писал, что «Толкование сновидений» во всех своих существенных чертах было завершено в начале 1896 года» (Freud, 1914b, p. 22).

Чего Фрейд надеялся достичь в «Проекте»? Он называл его «Психологией для неврологов» (Freud, 1954, p. 118), а также «Психологией» (Freud, 1954, p. 121). 25 Мая 1895 года он провозгласил, что намерен «увидеть какую форму обретает теория функционирования психики, если в нее ввести количественные данные (своего рода экономику нервной силы); и во-вторых извлечь из психопатологии все что может быть отнесено к обычной психологии», поступая так, по его словам, он вступает в область «представлений, переводов и догадок» (Freud, 1954, pp. 119, 120, курсив наш).

6 августа он заявил, что пытается найти путь «к пониманию патологической защиты, а с ним — к пониманию многих важных психологических процессов», и сразу оговорился, что «клинически все это уже подтверждено, тогда как психологическую теорию еще предстоит подвергнуть тщательно продуманному штурму» (Freud, 1954, p 122, курсив наш). Когда он понял, что теория все еще никак не поддается, он сказал, что «все что я пытался сделать, так это объяснить защиты, но обнаружил, что объясняю нечто, относящееся к сердцу природы. Я обнаружил, что столкнулся с проблемами качества [сознание], сна, памяти — короче, с психологией в целом» (Freud, 1954, p. 123).

Во введении к той рукописи, которую он отправил Флису, Фрейд пишет: «Цель состоит в обеспечении психологии тем, что сделает ее естественной наукой: то есть представить психические процессы как количественно детерминированные состояния особых частиц материи, тем самым сделав эти процессы ясными и непротиворечивыми» (Freud, 1895, p. 295, курсив наш). В сопроводительном письме он назвал это «механистическим объяснением» «клинического знания» (Freud, 1954, p. 126). Продолжив работу над другим черновым вариантом проекта, он назвал это «количественными постулатами, из которых вы должны вывести характеристики нейронного движения» (Freud, 1954, p. 133, курсив наш). 31 октября он писал: «К счастью, для меня все эти теории с необходимостью сходятся в клинической области вытесненного, в которой я могу каждый день исправлять ошибки и прояснять какие-то вещи» (Freud, 1954, p. 131, курсив наш). 8 ноября чувствуя «неспособность овладеть предметом», он заметил, «однако клиническое объяснение истерии продолжает оставаться в силе; оно красиво и просто» (Freud, 1954, p. 133, курсив наш). После того как 29 ноября он полностью отверг свой план, он сказал: «он представляется мне своего рода аберрацией. Клиническое объяснение двух неврозов, вероятно, останется в силе после некоторых изменений» (Freud, 1954, p. 134, курсив наш). И снова 12 декабря он почувствовал, что план не удался и что, «возможно, в конце я смогу научиться довольствоваться клиническим объяснением неврозов» (Freud, 1954, p. 137). После пересмотра рукописи 1 января он переименовал Q’n «психическую энергию» и назвал принцип константности «психическим механизмом» (Freud, 1954, p. 146). 13 февраля он переименовал свою «Психологию» в «метапсихологию» (Freud, 1954, p. 157). 30 мая он обратился к Флиссу с тем, что не способен найти «твердое основание в физиологии» (Freud, 1954, p. 169).

Теперь мы можем сформулировать наш второй вывод. Мы должны согласиться с Канцером в том, что «Проект» является «набором неврологически оформленных психологических предположений, представленных с точки зрения клинического наблюдения» (Kancer, 1973, p. 90). На деле он не является неврологической моделью. Наоборот, «Проект» — это одна из многих попыток Фрейда перевести (в смысле «представлений, переводов и догадок») свои клинические знания о защитных неврозах в физиологическую теорию. Тем не менее, в этой попытке он потерпел неудачу и отказался от этой амбициозной программы. Он отказался от «Проекта» и продолжил поиск объяснения своих клинических открытий на языке психологической теории.

Почему не удался такой перевод? Наиболее непосредственная причина — просто на тот момент нейропсихологической информации было не достаточно.[6] Краткий анализ основных построений, содержащихся в «Проекте», продемонстрирует, что «Проект» вообще не является неврологической моделью. Основные положения «Проекта» следующие: (a) Психические образы хранятся в нейронах. (b) Нейроны активируются неопределенным и неподдающимся измерению качеством, названным Q’n. (c) Q’n испытывает сопротивление при течении между нейронами. (d) Изменения контактного барьера определяют три анатомические системы, названные «фи», «пси» и «омега». (e) Фундаментальный принцип работы этой структуры называется нейронной инерцией. (f) Имеет место закон работы; закон ассоциации по одновременности. (g) Имеет место биологический закон; закон внимания. (h) Имеет место второй биологический закон; закон защиты.

[6] Мы можем добавить, что для такого проекта все еще нет достаточной информации и, вероятно, никогда не будет.

Являются ли эти концепции неврологическими? Нейроны, конечно, являются базовыми единицами мозговой ткани, как на сегодня установлено Каялом & Уолдейером (Cajal & Waldayer). Но семь других положений в той или иной мере представляют собой постулаты ad hoc. Q’n, например, конечно, не является неврологической сущностью. Фрейд просто описывает ее как сумму возбуждений, которые «перетекают», которые «хранятся», «изменяются» и «опустошают» нейроны; что позволяет построить наиболее важное понятие «катексиса». Не говорится ни о каком измерении, количество описывается как обладающее «сравнительно низкой организованностью» (Freud, 1895, p. 366), как «большое» или «чрезвычайно большое» (Freud, 1895, p. 368), но нигде оно не соотносится с числами. Как отметил Рикер (Ricoeur, 1970), в действительности это очень любопытное количество! Далее, Манциа (Mancia, 1983) показал, что понятие Q’n не учитывает современные достижения в познании передачи нервного импульса. Понятие контактного барьера рассматривалось просто как эквивалент неврологического понятия синаптической проницаемости. Такое предположение не совсем корректно. В исследовании Манциа показано, что понятие контактного барьера у Фрейда обнаруживает мало сходства с тем, что было известно о нейронных узлах в 1890-х годах. Манциа приходит к выводу, что «язык «Проекта» является лишь метафорическим и не принимает во внимание нейропсихологические знания того времени» (Mancia, 1983, p. 190). Замечательно, что хотя понятие контактного барьера Фрейд уже мог заимствовать из нейропсихологии, тем не менее оно оказалось совершенно гипотетическим. Точно так же при рассмотрении нейроанатомических систем «фи», «пси» и «омега», как показал Амахер (Amacher, 1965), совершенно не обнаруживается ничего, что позволило бы предположить именно такое деление нервной системы. Позже Фрейд (Freud, 1954, p. 142) даже посчитал себя вправе поместить «омега» нейроны в отдельную область мозга. Что касается фундаментального принципа работы, нейронной инерции, Фрейд сам признавал что он был «непосредственно выведен из клинического наблюдения патологии, в особенности… истерии и навязчивостей» (Freud, 1895, p. 295). Он использовал этот принцип в своем психологическом теоретизировании прежде написания «Проекта», и продолжал использовать его после.[7] Почти с полной определенностью можно сказать, что данная концепция является собственным интеллектуальным творением Фрейда. Если же оно было заимствовано у кого-то, то вероятнее всего у Фехнера, который являлся скорее психофизиком, нежели нейрофизиологом. Закон ассоциации по одновременности также не был основан на нейрофизиологических данных. Фрейд просто постулировал ad hoc и не мог оправдать его существование никакими «механистическими» соображениями. Похожим образом, так называемые «биологические законы» внимания и защиты были постулированы ad hoc. Фрейд обосновал их существование лишь телеологически.

[7] См. Freud, 1892-4, 1893a. Обсуждение истоков этой концепции см. Freud, 1954, p. 135n.

Таким образом, с определенностью мы можем сказать, что единственным подтвержденным неврологически понятием в «Проекте» являлся нейрон, и что именно от этого понятия Фрейд отказался, когда отказался от попытки построить свою Психологию на физическом субстрате. Таким образом, любые другие аспекты «Проекта», выделяемые в последующей психоаналитической теории, вообще не являются неврологическими построениями. По этой причине мы считаем вправе сказать, что «Проект» не устанавливает никаких субстанциональных связей между нейронаукой и психоанализом. Кроме того, мы не видим оснований делать вывод, что метапсихология является скрытой нейропсихологией, только лишь потому, что некоторые ее фундаментальные положения впервые были разработаны в «Проекте».

Вывод: «Проект научной психологии» является фрагментом одной из многих попыток Фрейда, предпринятых им в течение 1895 и 1896 годов, перевести свои клинические открытия на язык неврологии. От рукописи, которую мы имеем сегодня, Фрейд отказался 1 января 1896 года. Он сохранил многие идеи, высказанные в ней, но ни одна из них не основывалась на нейрофизиологии или нейроанатомии. Эта психологическая теория, очищенная от единственного заимствованного из неврологических исследований компонента (нейрона), легла в основу метапсихологии, содержащейся в Главе 7 «Толкования сновидений».

Таким образом, основной вывод состоит в том, что «Проект» не перекидывает мост между психоанализом и нейронаукой. Это не то место, где следует искать понимание природы взаимоотношений между психоанализом и нейронаукой.

Это не означает, что между психологической и неврологической работой Фрейда нет связи. Есть все основания ожидать, что изучение структуры и функционирования нервной системы двадцатилетним Фрейдом в определенной мере повлияло на психоанализ. Именно с этой точки зрения мы собираемся теперь приступить к изучению работы «Об афазии» (magnum opus неврологических работ Фрейда). В следующей части нашей статьи мы покажем, что именно в этом исследовании 1891 года он сформулировал и указал основные направляющие линии взаимоотношения между психологией и физиологией. Мы покажем, что работа «Об афазии» задает ту базовую теоретическую структуру, внутри которой были построены «Проект» и психоанализ.

 

Доводы в пользу работы «Об афазии»

Фрейд рассматривал работу «Об афазии» как самое значительное из своих неврологических произведений (Jounes, 1953, p. 213) и как одну из своих лучших работ (Freud, 1960, p. 308). В то время как к «Проекту» он относился как к «аберрации», работу «Об афазии» он наоборот называл «действительно хорошей». В письме к Флису он писал: «Есть что-то комичное в том несоответствии между чьей-то собственной оценкой своей работы и оценкой этой работы другими людьми. Посмотри на мою книгу о двустороннем параличе, которую я написал почти случайно, и с минимумом интереса и труда. Она имела громадный успех. Критики говорили самые лестные слова о ней… Однако, для моих действительно хороших вещей, таких как «Афазия», «Навязчивые идеи», которые рвутся кратко показать и предоставить этиологию и теорию неврозов, я могу ожидать не более чем приличный провал» (Freud, 1954, p. 84).

В противоположность «Проекту», чрезвычайно бедному в плане идей для неврологии, работа «Об афазии» рассматривается афазиологами как классический труд в их области.[8] Тем не менее, по непонятным причинам эта работа, характеризуемая как «наиболее существенный и законченный взгляд Фрейда на функционирование мозга и мозговые расстройства» (Riese, 1958, p. 289), из всех — «самый значительный предвестник более поздних работ автора» (Stengel, 1953, p. x), при этом игнорировалась психоаналитиками и историками психоанализа.[9]

[8] См. Seifert (1892), Storch (1903), Goldstein (1912), Head (1926), Thiele (1928), Brun (1936), Jelliff (1937), Nielsen (1948), Spehlmann (1953), Vogel (1954), Riese (1958), Marx (1966), (1967). Сегодня на нее ссылаются даже самые главные нейропсихологические руководства. См., например, Walsh (1978), Heilman & Valenstein (1979) и Kolb & Whishaw (1980).

[9] Дорер (Dorer, 1932) первым отметил ее. Бинсвангер (Binswanger, 1936) первым осознал, что она может быть чрезвычайно важной для понимания психоанализа. Бернфельд (Bernfeld, 1944) назвал ее истинно «фрейдовской» книгой, но вывод этот был основан лишь на особенностях стиля! Крис (Kris, 1950, 1954), Джонс (Jones, 1953) и Зинкин (Zinkin, 1954) оценили ее на том же основании. Андерсон (Andersson, 1962) отметил ее. Амахер (Amacher, 1965) и Эленбергер (Ellenberger, 1970) отметили ее лишь как малозначительную. Джексон (Jeckson, 1969) и Солловэй (Solloway, 1979) выделили ее в историческом анализе понятия регрессия. Лишь Стенгел (Stengel, 1953, 1954), Дэвисон (Davison, 1955), Форестер (Forrester, 1980) и Фулинвайдер (Fullinwider, 1983) приблизились к осознанию ее значения во всей полноте.

Одним из следствий этого стало то, что ученые перестали понимать, что область влияния Фрейда в неврологии гораздо шире той, что ему давало его формальное образование. Например, Амахер в своем авторитетном исследовании (Amacher, 1965) утверждает, что учителя Фрейда рассматривали сознание и произвольные действия «как среднее звено в «цепи причины и результата», в которой концевые связи являлись передатчиком возбуждения афферентным и эфферентным нервам. Этот несдерживаемый сдвиг от описаний в терминах психики к описаниям в физических терминах был характерен для работы учителей Фрейда и его самого. Очевидно, что они действительно не мыслили психические процессы как во всех деталях независимый физический процесс» (p. 16-17, курсив наш). Амахер основывал свои выводы на чтении «Проекта». В работе «Об афазии» при этом Фрейд писал, что «отношение между цепью физиологических событий в нервной системе и психическим процессом является, по-видимому, не цепью причины и результата… Психика, таким образом, является процессом, параллельным физиологическому, «зависимым вкраплением»… два эти процесса… не нуждаются ни в чем между ними общим» (p. 55, курсив наш). Малый объем книги об афазии, очевидно оправдывает сформулированный Амахером вывод, что «Фрейд не существенно отклонился от неврологии своих учителей». На деле же книга «Об афазии» является по сути атакой на неврологические теории учителей Фрейда. Это первый важный вклад, который книга «Об афазии» вносит в исследование взаимоотношения психоанализа/нейронауки; это знак радикального отхода Фрейда от ортодоксальной немецкой неврологии.

Второе, более важное следствие того, что книгу не замечали, состоит в том, что ученые не смогли верно оценить то, от чего отказался Фрейд, когда делал свой переход от невропатологии к психоанализу. Например, для демонстрации того, что Фрейд полностью отверг неврологические положения, часто цитируется его утверждение, что «всякая попытка… найти место локализации психического процесса, всякая попытка рассматривать идеи хранящимися в нервных клетках, а возбуждение — путешествующим по нервным волокнам, совершенно бесплодна» (Freud, 1915, p. 174).

На первый взгляд кажется, что это положение против нейронауки. Тем не менее, читая работу «Об афазии» возникает совершенно иной смысл. В этой книге Фрейд критикует столь популярную теорию, развившуюся «под влиянием учителей Мейнера», что нервные клетки содержат слова-образы, и что они группируются в центрах, связанных ассоциативными путями. Он спрашивал: «Не допускаем ли мы в принципе одну и ту же ошибку, безотносительно к тому пытаемся ли локализовать сложное понятие, целую психическую способность или психический элемент? Оправдано ли погружать нервное волокно, которое на всем своем пути остается лишь физиологической структурой, подверженной физиологическим изменениям, своим окончанием в психику и наделять это окончание идеей… Так как они [немецкие неврологи] об идеях знают намного больше, чем о физиологических изменениях, которые остаются неопределенными и неизвестными, то используют словесный оборот — «идея локализуется в нервной клетке». Тем не менее такая замена сразу же приводит к путанице» (p. 55).

Понятно, мы должны сделать вывод, что заявление Фрейда в знаменательный 1915 год является отказом от особой озабоченности в нейронауке, отказом от всяких попыток локализовать психологический процессы в отдельных областях коры. Это ни в коей мере не означает полного разрыва между психоанализом и нейронаукой. Это ставит психоанализ в определенное отношение к клинической неврологии и нейропсихологии внутри нейронауки. Таков таким образом второй важный вклад работы «Об афазии»; она определяет отношение Фрейда к нейропсихологии и нейроанатомии после непризнания им неврологии своих учителей.

В монографии об афазии в 1891 году Фрейд отверг безудержный локализационизм, приводящий к путанице невропатологии с нейроанатомией и нейрофизиологии с психологией. Одновременно он отверг неврологию учителей, столь часто обвинявших его в рабском приспособленчестве и привлечении на свою сторону психоанализа. Чем же Фрейд заместил то, что отверг? В работе «Об афазии» Фрейд утверждает, что принимает доктрины Джексона в качестве руководящих принципов (Freud, 1891, p. 87).[10] На протяжении всей книги он ссылается на недавно опубликованную статью Джексона. [11] Содержание этой статьи заслуживает здесь внимательного рассмотрения.

[10] Как отметил Стенгел (Stengel, 1954), это был последний раз, когда Фрейд передал пальму первенства кому-то еще.

[11] «Об аффективной стороне речи при поражении мозга», опубликована в трех выпусках журнала Brain 1:304-30 (1878/9), 2:203-22 и 323-56 (1879/80). Эта статья была переиздана в 1931 году и наши ссылки относятся именно к этому позднему изданию.

Чтобы уйти от «неудержимого соскальзывания с описаний на языке психики к описаниям в физических терминах», которое отмечал Амахер, Джексон предложил рассматривать физические и психические процессы независимо, как взаимные «вкрапления». В своей статье Джексон применяет свою доктрину к исследованию афазии. «Рассматривая их [психическое и физическое] по отдельности, мы должны рассмотреть теперь ту и другую стороны нашего предмета: в какой-то момент мы рассматриваем, например, психическую сторону — речь, в другой момент — анатомическую основу речи» (Jackson, 1931, p. 156). Таким образом, четко проводя различие между речью и ее физической основой Джексон вводит психологию в круг медицины. Теперь он чувствует себя вправе исследовать природу афазии с психологической точки зрения, поскольку несмотря на то, что «психическое состояние всегда сопровождается физическим состоянием … оба эти состояния имеют различную природу» (Jackson, 1931, p. 160).

Джексон оказался теперь в состоянии анализировать отдельные высказывания афазического пациента. Очарованный остатками речи своих пациентов, которые часто принимали форму «повторяющихся высказываний»,[12] он очень скоро пожал плоды своего психологического подхода. Он понял, что «говорить — это вовсе не просто произносить слова, говорить — значит высказывать» (Jackson, 1931, p. 159). Отдельное слово или предложение, отмечал он, имеет единственное значение лишь в определенном временном контексте, «те фразы, которые имеют структуру высказывания, в устах потерявших речь пациентов не обладали функцией высказывания. Они не являются речью» (Jackson, 1931, p. 174).

[12] Восклицания, фразы или слова, которые пациент быстро и автоматически произносит, как правило вне зависимости от их уместности или контекста.

Из многочисленных клинических историй, собранных им для иллюстрации этой точки зрения, Джексон выделил важное теоретическое положение; для того, чтобы понять психологию афазии необходимо уделить внимание как позитивной, так и негативной симптоматологии. Иными словами, то, что пациент еще способен сказать, является столь же важным, как и то, чего сказать он уже не может. На этой основе Джексон попытался исследовать динамические отношения между нарушенной и уцелевшей функциями.

Поступая таким образом, и с целью защитить себя от «ошибки, связанной с тем, что то, что является физическим состояние в более низких центрах, проникнет в психические состояния более высоких центров» (Jackson, 1931, p. 156); (цитируется по Freud, 1891, p. 56n), Джексон ввел модель психического аппарата, включающую несколько функциональных уровней. Эти уровни были организованы по двум континуумам. На самом высшем уровне функции аппарата являются наиболее произвольными, далее идут организованные состояния, и на самом низком уровне аппарат функционирует автоматически, в соответствии с наиболее организованными состояниями.[13]

[13] Оба они являются наиболее важными в ряду иерархических функциональных структур. Другие включают интеллектуальный-эмоциональный и сознательный-бессознательный континуумы.

Предполагая, что «вследствие расстройства имеет место в основном нечто противоположное Эволюции» (Jackson, 1931, p. 158n), Джексон ввел понятие «расторжение» (регрессия). Затем он объединил свою теорию иерархии функций с этим понятием. В результате (по Джексону), из-за патологических условий функция речи регрессирует на более низкий иерархический уровень, ниже произвольной и более организованной формы деятельности. Он пришел к выводу, что «позитивные психические симптомы возникают во время активности более низких центров или более низких нервных структур … которые наилучшим образом соответствуют психическим состояниям … в норме самым высоким, а теперь утратившим свои функции» (Jackson, 1931, p. 190).

Есть другой аспект статьи Джексона, представляющий интерес для настоящего исследования. Он спрашивает: «Как так получается, что одни лишенные дара речи пациенты сохраняют способность высказывать вместо пропозиционального для них значения, такое, которое у здорового человека является пропозицией определенного свойства, актуального при некотором сочетании обстоятельств; тогда как другие афазические пациенты сохраняют способность высказывать, вместо пропозиционального для них значения, такое, которое у здорового человека является пропозициональным значением наиболее общего свойства, актуального при любом сочетании обстоятельств» (Jackson, 1931, p. 184).

Последнее легко понять: предложение, отражающее наиболее общую сущность, будет часто использоваться пациентом в течение жизни, а значит автоматизируется и приобретет высоко организованные свойства (будет кодироваться на низком функциональном уровне, на который регрессирует пациент). Чтобы объяснить то, как пациент может сохранить пропозицию, являющуюся сильно специфичной по своей природе, Джексон предположил, что «пациент сохраняет не только свои наиболее автоматизированные пропозиции, но [также и] свою последнюю пропозицию», которую он высказал или мыслил в момент получения травмы (Jackson, 1931, p. 190). Повторяющиеся высказывания подобного рода, являющиеся по природе своей произвольными пропозициями, становятся «фиксированными» и отделяются от уровня функционирования патологического аппарата речи, и таким образом также обречены на повторение. Джексон считал, что эти позитивные симптомы оказываются понятными лишь при рассмотрении в контексте вызвавшей их травмы.

Надо надеяться, это длительное отклонение было не напрасным. Для всякого психолога будет очевидно, что предвосхитило фрейдовскую травматическую теорию истерии. Форестер разбирает этот вопрос: «Фрейд заимствовал из теории афазии замечание, что кажущаяся бессмысленность симптома может быть устранена, если поместить его в очень специфичный, «травматический» контекст прошлого, в котором он имел смысл» (Forester, 1980, p. 20). Этот момент не является главным для настоящего исследования. Однако, Форестер вкратце ссылается на кое-что еще, что для нас представляет чрезвычайный интерес: «В 1893 году, собираясь провозгласить независимость истерического расстройства и анатомии нервной системы, Фрейд уже провозгласил эту независимость в исследовании афазии, при которой расстройство было наглядно и очевидно. Демонстрируя это, — даже при том, что имело место органическое поражение, но явление афазии должно было пониматься вне зависимости от локализации поражения, — Фрейд подготовил почву для понимания истерии как поражения идеи» (p. 30).

Таким образом, отвергая замечание, что психологические функции могут локализоваться в отдельных областях коры, Фрейд отошел от ортодоксальных неврологических теорий своих немецких учителей. Возможно, именно это стало точкой поворота в его карьере теоретика.

Книга «Об афазии», — первое исследование Фрейда в теоретической неврологии, первая его книга о психических процессах, отражала отношение, которое сегодня является широко принятым в клинической неврологии. Фактически, представление о том, что сложные психические феномены не могут быть статично локализованы в дискретных зонах коры, и что они требуют соответствующего психологического анализа, является краеугольным камнем современной динамической нейропсихологии. Далее будет показано, в какой степени психоанализ благодаря этому становится предприятием, основанным на нейрофизиологически проверенных положениях. Сейчас же мы покажем, что монография об афазии была исходной работой в развитии психоанализа.

Когда Фрейд приспособил требование Джексона в работе «Об афазии» сказав, что «психическое является … процессом, параллельным физиологическому» (Freud, 1891, p. 55), он не утверждал, что нейрофизиология не имеет ничего, что позволило бы понять психические процессы. Он просто утверждал, что психологические процессы должны рассматриваться с психологической точки зрения, и что внутренняя структура этих процессов не зависит от физиологической и анатомической структуры. Он чувствовал, что эти два аспекта психической жизни должны быть осмыслены в своих собственных понятиях, если требуется целостное понимание их природы. Следовательно, как отметил Стюарт (Stewart, 1969), порядок публикации работ после монографии об афазии «имеет тенденцию входить в противоречие с мнением, что Фрейд отошел от физиологической ориентации к психологической… Два подхода с очевидность были призваны дополнять друг друга. В то время Фрейд ставил перед собой целью «полное психологическое объяснение». То, как он использовал это понятие включало в себя наряду с клиническим (психологическим) пониманием, также и понимание лежащих в основе физических «механизмов» явления» (p. 30). В работах после 1891 года «Фрейд по-прежнему надеялся прояснить разницу между физиологическим … уровнем и психологическим» (Stewart, 1969, p. 50). Во время написания «Проекта» Фрейд надеялся, что Флис поможет ему решить физиологическую часть равенства, однако скоро он «все более стал понимать, что уравнения, касающиеся биологического основания психической функции на тот момент были неразрешимы» (Stewart, 1969, p. 30). Вскоре после написания «Проекта» Фрейд осознал, что нейрофизиология девятнадцатого века была слишком тесна для него. «Он предпочел игнорировать физиологический субстрат и отказался от любых средств для его изучения. Соответственно, он отставил в сторону свою первоначальную амбициозную программу и ограничился исследованием только психологического уровня» (Stewart, 1969, p. 31).

Таким образом, «Проект» был преждевременной попыткой Фрейда поддержать свои клинические озарения физиологическим образованием. Что он проиграл в этой попытке уже было показано; он просто перестал переводить свои клинические знания в квази-нейрофизиологию, которая вообще реально не могла способствовать пониманию его темы.

Но считая, что Фрейд в работе «Об афазии» уже отверг нейрофизиологические положения Мейнера, не следует надеяться найти, вслед за Амахером (Amacher, 1965) и Хольтом (Holt, 1965), что «Проект» будет основываться на мейнерианской «мифологии мозга». Это не просто академическое утверждение (как Хольт, подобно многим другим ученым, стремится утверждать), что «Проект», влияя на последующие психоаналитические теории по сути своей основывает психоанализ целиком на ошибочных мейнерианских положениях. Если настоящее исследование представляет хоть какую-то ценность, то следует, наоборот, считать «Проект» основывающимся на принципах Джексона.

В работе «Об афазии» Фрейд яростно атакует теории афазии, развившиеся «под влиянием мейнерианских учений» (Freud, 1891, p. 54) и явно противопоставил им многие свои фундаментальные предположения. Мы считаем, таким образом, что должна быть возможность показать, что работа «Об афазии» предвосхищает теоретические построения, содержащиеся в «Проекте», и что именно книга об афазии, а не «Проект», обеспечила теоретическую структуру, внутри которой развивался психоанализ.

В чем же именно состояли мейнеровские учения? Он (Meynert, 1884) полагал, что все клетки коры связаны с нервными волокнами, которые имеют свой корень или окончание на периферии тела. Соответственно, он полагал, что все сенсорные возбуждения передаются непосредственно в кору, где таким образом возникшие сенсорные образы связываются друг с другом, после чего разряжаются через двигательную иннервацию. Это строго соответствовало столь популярной модели функционирования мозга по типу «рефлекторной дуги». В соответствии с этой моделью Мейнер считал, что «первичный процесс» в мозге состоял в получении стимулов, которые в свою очередь вызывают рефлекторные двигательные ответные реакции.

В соответствии со столь же популярной теорией ассоциации идей мейнеровские учения утверждали, что «вторичный процесс» в мозге организует поступающие в него сенсорные образы путем ассоциации их друг с другом. Это, считал он, являлось сущностью сознания и в целом «психического». Он полагал, что произвольные иннервации являются продуктом усиления этих образов, которые группируются вместе, образуя сознательное эго. С другой стороны, более слабые идеи или образы остаются бессознательными. Таким образом сознание согласно Мейнеру, являлось функцией уровня возбуждения.

Важно также отметить, что Мейнер считал, что сознание является кортикальным процессом и что все психические процессы были поэтому тоже кортикальными. Так, как отметил Амахер (Amacher, 1965), Мейнер рассматривал психические процессы «как промежуточную связь в «цепи причины и эффекта», в которой концевые связи служили передаче возбуждения к афферентным и эфферентным нервам» (p. 16). Для Мейнера психические явления имели место в коре, тогда как субкортикальные процессы рассматривались им как чисто физиологические явления.

Теоретическая глава Брейера в «Исследовании истерии» (Freud & Breuer, 1895) поддержала эту теорию Мейера. При поверхностном чтении «Проекта» может создаться впечатление, что он тоже поддерживает эту работу. Однако, именно эту «кортико-центристскую» теорию Мейнера Фрейд разбирает в работе «Об афазии» (pp. 44-66). Цитируя современные анатомические исследования, Фрейд заключает, что сенсорные стимулы не могут просто передаваться, без изменений, в кору. Он настаивал, что субкортикальные ядра должны иметь свои собственные интегративные функции. Чтобы избежать мейнеровской «ошибки, связанной с тем, что то, что является физическими состояниями в низших центрах проникает в психические состояния в высших центрах», Фрейд адаптировал теорию Джексона об иерархически организованных уровнях функционирования мозга.

22 июня 1894 года Фрейд писал Флису, «в [мою] с Брейером книгу войдет … его глава, от которой я себя отделяю, по теории истерии» (Freud, 1954, p. 95). Ясно, что Фрейд не одобрял брейеровскую главу в «Исследовании». Столь же ясна и причина этого, — глава была основана на мейеровских учениях, от которых Фрейд уже отказался в пользу позиции Джексона.

Вскоре после публикации «Исследования» Фрейд начал «Проект». Крис (Kris, 1950, 1954), Стюарт (Stewart, 1969) и др. указывают на то, что он писал его в ответ на теоретическую главу Брейера в «Исследовании». Считая, что схема Брейера была основана на Мейнере, а «Проект» Фрейда — на Джексоне (что вкратце мы пытаемся показать), должно быть очевидным, почему Фрейд чувствовал необходимость отказаться от первой и откликнуться на последнюю.

Но какую действительную цель преследовал Фрейд приспосабливая взгляды Джексона а не Мейнера?[14] В модели Мейнера (и Брейера) бессознательные идеи были устранены из сознания вследствие своей слабости. Клинический опыт Фрейда должен был с лихвой прояснить для этих авторов, что бессознательные идеи являются какими угодно, только никак не слабыми. Соответственно, с тем, чтобы сделать замечание о чрезвычайной активности и власти бессознательного теоретически обоснованным, он приспособил модель Джексона о неврологических уровнях с отдельными иерархически организованными функциями.

[14] Последующее до какой-то степени основано на Фулинвайдере (Fullinwider, 1983).

В теории Мейнера сновидения и безумие должны были являться результатом неупорядоченности, большей или меньшей хаотичности кортикальной функции. С другой стороны, теория Джексона позволяет рассматривать сновидения и идеи при психическом расстройстве, как нормальное и законное функционирование на более низком уровне. В схеме Мейнера мысль была результатом ассоциации идей в кортикальном эго. Эго же в «Проекте» Фрейда обладало способностью распознавать и не зависело от рефлекторной дуги, поскольку речь организует функции наивысшего уровня. На основании этого иерархического превосходства этот высший уровень делает бессознательными более низкие функциональные уровни, но ни в коей мере не слабые и неактивные. В силу того, что бессознательный уровень не был пропозициональным, он не был сознательным, но сохранил свою не-пропозициональную законность.

В модели Мейнера-Брейера сознательными были сильные идеи, а бессознательными — слабые. В «Проекте», выполненном на основе концепций работы «Об афазии», Фрейд утверждает, что бессознательное не коррелирует с уровнем возбуждения. Идеи, ассоциированные с речью, владеют сознанием, а бессознательные идеи сохраняя всю свою потенциальную силу, действуют в соответствии с законами более низкого уровня функционирования. Фрейд, таким образом, мог мыслить себе активное бессознательное, которое вступает в динамические отношения с сознательным эго.

Бессознательные инфантильные мнемические образы больше не обязаны были быть слабыми и неактивными, а могли постоянно сохранять свою способность притягивать возбуждение. «Лечение разговором» теперь могло придать им мощь, сделать бессознательные идеи сознательными и поставить их под контроль эго путем наделения их словесной модальностью. Более того, поскольку сновидения больше не должны были являться продуктами ослабленных кортикальных ассоциативных сил (чисто «негативные симптомы») они могли теперь интерпретироваться в соответствии с законами исполнения желаний, которые соответствуют их уровню функционирования. Это замечание о том, что сновидения являются «позитивными симптомами», результатом топографической регрессии, берет свое начало в работе «Об афазии» и привела Фрейда к его монументальному «Толкованию сновидений».

Ясно, что работа «Об афазии» приняла живое участие в том, чтобы обеспечении Фрейда теоретической структурой, необходимой ему для перехода к психоанализу. «Проект» и «Толкование сновидений» — два принципиальных источника для метапсихологии — далеки от того, чтобы быть продолжением мейнеровской мозговой мифологии. Они не были продуктом формального неврологического образования Фрейда, а являлись скорее продуктом его джексонизма. Взгляды Фрейда на невропатологию в монографии «Об афазии» заложили динамические основы для его дальнейших идей в психопатологии и психоанализе в целом.

Вывод: Работа «Об афазии» рассматривается уважаемыми неврологами как классический вклад в эту область. Фрейд считал ее одной из лучших своих работ. Это была его первая теоретическая работа по неврологии и первая попытка построения всеобъемлющей теории психических явлений. В ней он представил основательные аргументы против локализации психологических процессов в отдельных анатомических областях. Он никогда не изменял такого отношения. Он также утверждал, что сложные психические процессы в мозге требуют психологического анализа и предложил динамическую психологическую теорию речевой функции. Это позволило построить теоретическую конструкцию, внутри которой психоанализ мог развиваться. Работа являет собой завещание на его решительный уход от ортодоксальной неврологии учителей на континенте. Чтобы заменить ее он приспособил динамическую эволюционную теорию (в то время) мало известного недооцененного невролога Джексона. Модель Джексона об иерархически организованных функциональных уровнях дала Фрейду возможность построить теорию психической регрессии. Все работы Фрейда были написаны в сложном анти-локализационистском духе монографии «Об афазии», обеспечивая привилегированное место психологическому анализу.

Именно работа «Об афазии», а не «Проект» является «пропущенной связью» между неврологическим и психоаналитическим периодами Фрейда. Именно к монографии об афазии следует возвращаться, желая определить взаимоотношения между нейронаукой и психоанализом. И именно отсюда следует начинать, желая понять, как психоанализ и нейронаука смогут сотрудничать в будущем.

 

Развитие взглядов Фрейда на локализацию

Было бы наивно думать, что книга «Об афазии» была изолированным исследованием. Мы полагаем, что она повлияла на всю работу Фрейда. Однако, Фрейд, вероятно, не мог придти к высказанным в книге революционным взглядам на неврологию в одночасье. Логично полагать, что он до некоторого времени был недоволен ортодоксальной догмой немецкой неврологии. Теперь мы кратко проследим историческое развитие, приведшее к исследованиям 1891 года, после чего исследуем природу сегодняшних взаимоотношений между психоанализом и нейронаукой.

Мы уже сказали, что работа «Об афазии» была именно точкой поворота в карьере Фрейда как теоретика. Тем не менее, его неврологические убеждения постепенно менялись в период между 1885 и 1891 годами. Во второй половине девятнадцатого века в неврологии противостояли друг другу две противоположные исследовательские традиции: клинически-описательный метод во Франции и физиолого-объяснительная традиция в Германии и Австрии. Шарко, представлявший первую позицию, утверждал, что клиническое описание должно оставаться независимым от нейрофизиологии и нейроанатомии, тогда как Мейнер, один из самых ярких представителей второй позиции, считал, что все «неврологические» расстройства (включая психиатрию) должны объясняться на языке физиологии и анатомии.

Фрейд обучался в традиции физиолого-объяснительной. Тем не менее, в период 1885-6 годов он переместился из-под непосредственного влияния Мейнера, под влияние Шарко, когда учился в Сальпетриере в Париже. Это был первый крупный разрыв с ортодоксальной немецкой неврологией, которая, как утверждается, оказала столь отравляющее воздействие на психоанализ.

По возвращении в Вену Фрейд рассказал спонсорам его визита, что он хотел бы отправиться в Париж, поскольку чувствует, что немецкие университеты мало чем могут быть ему полезны, и что он хотел бы составить независимое решение о новых направлениях развития французской школы неврологии. Он публично представил восторженный отчет о Шарко и его исследовании, заявив, что «покинул Санпетриер как бесспорный поклонник Шарко» (Freud, 1886a, p.10). Его (Freud, 1886b) предисловие к переводу лекций Шарко создает ясное впечатление полной поддержки теории и метода, и после яркого представления случая истерии у мужчины в том же году (Freud, 1886c) Фрейд без сомнений считался горячим поклонником Шарко.

Клиническая и нозографическая работа Шарко об истерии хорошо известна. Менее известно то, что Шарко в действительности предлагал физиологическое объяснение истерической симптоматологии. Он (Charcot, 1886) cчитал, что при истерических параличах нарушение etat dynamiquel[15] возникает в той же самой анатомической области, в которой структурное нарушение могло бы вызвать аналогичный органический паралич. Таким образом, хотя Фрейд и изменил методологические убеждения, но как Мейнер, так и Шарко считали, что существует по крайней мере теоретическая возможность локализовать психиатрическую патологию в определенных нейро-анатомических областях.

[15] Нарушение etat dynamique относится к типу физиологического нарушения (противоположное ему etat statique является анатомическим, структурным нарушением). Хотя эти предполагаемые нарушения были невидимы, Шарко считал, что их можно будет идентифицировать и локализовать пока неизвестным методом.

В своем обзоре (Freud, 1887) работы Авербека «Die Akute Neurasthenie» Фрейд впервые выдвигает утверждение против локализационизма. Он пишет, «неврастения не имеет той клинической картины, которая описана в руководствах, основанных исключительно на патологической анатомии: она скорее должна описываться как форма реагирования нервной системы [как целого]» (p. 35). В эссе (Freud, 1888a) Фрейд впервые критикует теории Шарко. Особенно интересно то, что эта критика была направлена на его локализационистские убеждения: «заметные изменения не были найдены не только в нервной системе при этих заболеваниях, но и не следует ожидать, что какие-либо утонченные анатомические техники смогут обнаружить какие-либо подобные изменения» (p. 41; cf., сноска 15). В обзоре (Freud, 1889) работы Фореля «Гипнотизм» и в предисловии (Freud, 1888b) к переводу работы Бернгейма «Внушение» Фрейд снова выразил свое отвержение локализационистской традиции.

Интересно отметить, что в «Предисловии» (Freud, 1888b), прежде написания работы «Об афазии», Фрейд не ощущал возможным концептуализировать психические и физиологические механизмы независимо друг от друга, поскольку продолжал поддерживаться Мейнеровскую «кортико-центрическую» модель функционирования мозга. Таким образом, Фрейд продолжал считать, что психические феномены возникают в коре, и что физиологические явления возникают в субкортикальных волокнах. Он писал, что нет оснований «противопоставлять психические и физиологические явления гипноза … [поскольку] без ответа остается вопрос, а все ли проявления гипнотизма должны каким-либо образом пройти через психическую сферу; иными словами — поскольку вопрос не может иметь никакого другого смысла — только ли на области коры мозга оказывают влияние изменения возбудимости, возникающие в гипнозе … Нет оснований противопоставлять кору мозга и остальную часть нервной системы. Мы не обладаем критерием, позволяющим с точностью различить психический и физиологический процесс; акт, возникающий в коре мозга, и акт, возникающий в субкортикальном веществе» (p. 84).

Атака Фрейда на локализационистскую традицию достигла пика в 1891 году, в работе «Об афазии», в которой он приспособил доктрину Джексона о вкраплениях и его теорию функциональной иерархии. После этого Фрейд предложил концептуальную структуру, позволившую ему отдельно рассматривать психологические и физиологические процессы.

В следующей своей важной статье (Freud, 1892-3), исследовании клинического случая, Фрейд теперь мог написать, что возможно «проследить простой психический механизм расстройства [истерии] и соотнести его с аналогичными случаями в области невропатологии» (p. 117). Более того, он смог дать динамическое объяснение механизму истерии.

В своем (Freud, 1893b) сравнительном анализе органического и истерического параличей Фрейд избавил себя от острой критики локализационистской теории Шарко. Кульминацией стало его хорошо известное утверждение: «Я, наоборот, утверждаю, что нарушение при истерических параличах никак не может быть связано с анатомией нервной системы, так как при этих параличах и других манифестациях истерия ведет себя так, словно анатомии не существует или так, как будто она ее не знает» (p. 169).

Вывод: Фрейд впервые отделил себя от механистической неврологии своих учителей в 1885-6 годах, когда учился у Шарко в Сальпетриере. Это привело к разрыву с немецкой физиолого-объяснительной неврологией в пользу клинико-описательного подхода французской школы. Фрейд оставался бесспорным приверженцем Шарко вплоть до 1887-9 годов, когда начал критиковать локализационизм, общий как для Мейнера, так и для Шарко. Хотя Фрейд чувствовал, что психологическую патологию невозможно локализовать, он тем не менее еще не ощущал возможности теоретически описывать психические процессы отдельно от нейрофизиологических. Тем не менее, в 1891 году он подпал под влияние английского динамического невролога Джексона. Атака против локализационистов достигла своего пика в его работе «Об афазии», где он приспособил доктрину Джексона о вкраплениях и его теорию функциональной иерархии. Это стало решительным шагом в истории психоанализа. После этого Фрейд смог теоретически рассматривать психологические процессы независимо от их органического субстрата.

 

Психоаналитический подход Фрейда к нейронауке

Психоанализ, мы говорили, родился в 1895 или 1900 или где-то в этот период. Теперь мы должны определить отношение Фрейда к нейронауке в его психоаналитический период. Широко цитируя его работы мы надеемся позволить Фрейду своими словами выразить истинную природу взаимоотношений между психоанализом и нейронаукой.

Мы сказали, что точка поворота в его карьере теоретика возникла, когда он приспособил взгляды Джексона взамен ортодоксальным в немецкой неврологии. Поэтому, мы должны ожидать, что центральное место займут следующие психоаналитические позиции: (a) Психологические и физиологические процессы могут рассматриваться по отдельности. (b) психика включает в себя функциональный аппарат, организованный иерархически.

Внимательно читая Фрейда обнаруживаем: (a) Он рассматривал психологическое отдельно от физиологического. Тем не менее он всегда сознавал связь между ними. Таким образом, он следовал Джексону, который считал, что несмотря на то, что «психическое состояние всегда сопровождается физическим состоянием … эти две вещи имеют различную природу» (Jackson, 1931, p. 160). Фрейд надеялся, как справедливо можно ожидать, что эти два подхода когда-нибудь встретятся, но что это будет невозможно, пока нейронаука не сможет объяснить динамическую природу психического процесса. Другими словами, он не считал это возможным, пока нейронаука упорствует, пытаясь локализовать психические процессы в отдельных анатомических областях. (b) Фрейд мог позволить себе быть независимым лишь в психическом, приспособив иерархическую модель Джексона.

Начнем с последнего положения. Как мы отмечали, Фрейд счел необходимым отказаться от мейнеровской «кортико-центристской» неврологии. С точки зрения Мейнера сознание являлось «промежуточной связью в цепи причины и результата», в которой концевые связи были чисто физиологическими процессами. Сознание, таким образом, являлось кортикальным процессом, который он описал как физиологически, так и психологически, не проводя в действительности между ними никакого различия. В то же время, с точки зрения Фрейда, взаимоотношения между психическими и физиологическими процессами были «вероятно не только причинно следственными». Вместо этого он полагал, что психическое — это «процесс, параллельный физиологическому — зависимое от него вкрапление». И по этой причине он считал, что «два эти процесса не обязаны иметь что-то общее друг с другом».

Тем не менее, для Фрейда было столь же очевидно как и для любого другого, что сознание детерминируется чем-то еще. Мейнер полагал, что оно детерминируется афферентными физиологическими процессами. Однако Фрейд предпочитал рассматривать психологические процессы независимо от физиологических. Поскольку он не считал, что психологическая структура сознания детерминирована цепью физиологических событий, он постулировал психологическое бессознательное. Фрейд таким образом построил иерархический, функциональный психический аппарат, который включал в себя мощное психологическое бессознательное. Лишь после этого, имея сознание, детерминируемое бессознательными психологическими феноменами, он получил законченную систему, которую мог концептуализировать независимо от физиологии и анатомии.

Таким образом, несмотря на философскую идею, , что все, что не было сознательным, по определению не является психологическим, Фрейд настаивал на том, что бессознательное является психологическим, и тратил время на изучение природы этих бессознательных психических процессов. «Теперь давайте рассмотрим (как если бы данный спор между психоанализом и философией касался лишь пустяковой природы определения) вопрос, должно ли слово «психический» применяться к тому или иному ряду феноменов. На деле, тем не менее, этот шаг приобретает наивысшую значимость. В то время как психология сознания никогда не выходила за рамки неудачных последовательностей событий, которые, очевидно, зависели от чего-то еще, другая точка зрения, которая поддерживает мнение, что психическое есть бессознательное по своей сути, дала возможность психологии занять свое место в ряду естественных наук подобно прочим» (Freud, 1940, p. 158).

Вывод неоспорим; Фрейд приспособил иерархическую функциональную модель таким образом, что смог построить самостоятельную психологическую науку. Двадцатью пятью годами ранее Фрейд писал, «традиционное уравнивание психического и сознательного является совершенно нецелесообразным. Оно нарушает непрерывность психического, погружает нас в неразрешимые трудности психо-физического параллелизма,[16] открыто для упреков в отсутствии очевидных причин такой переоценки роли сознания и в том, что это принуждает нас раньше времени покинуть область психологического изучения, не имея поддержки со стороны других областей» (Freud, 1915, pp. 167-8). По этой причине Фрейд писал, «психоанализ [ввел] … бессознательное между тем, что является физическим и тем, что ранее называлось «психическим»» (Freud, 1933, p. 55), поскольку «несмотря на то, что многие философы могут игнорировать пропасть между физическим и психическим, она продолжает существовать для нас в непосредственном опыте и даже более — в наших практических делах» (Freud, 1923, p. 247).

[16] Стрэйчи, видимо, считает, что Фрейд здесь отверг доктрину Джексона. То же, что он, очевидно, подразумевал, состоит в том, что если бессознательное имеет физическую сущность, то можно было бы наблюдать обе стороны психо-физического уравнения и что это поставило бы неразрешимые трудности. Необходимо помнить — и в первую очередь это касается психоанализа — что психо-физический параллелизм подразумевает параллелизм между сознанием и физиологией.

Понятно, что влияние Джексона, а значит и работы «Об афазии», имело решающее значение в развитии психоанализа. Утверждение Фрейда о том, что структура психологического процесса может исследоваться независимо от анатомии и физиологии, сошлись с его анти-локализационизмом как рука и перчатка. Сказать, что психология один-к-одному не соотносится с физиологией, это то же самое, что сказать о невозможности локализовать психологические процессы в отдельных областях мозга.

Отвергнув локализационизм, приспособив принципы Джексона, Фрейд придерживался этих взглядов до конца своей жизни. Первое его утверждение в этой связи хорошо известно. Оно появилось в «Толковании сновидений»: «Я полностью игнорирую тот факт, что психический аппарат, с которым мы имеем здесь дело, также известен нам как анатомический препарат, и я буду тщательно избегать попыток определить локализацию психического, как бы она ни была анатомически представлена. Я остаюсь на психологических позициях … Соответственно, мы будем представлять себе психический аппарат в виде сложного инструмента, компонентам которого мы присвоим имена «агентов», или (ради большей ясности) «систем»» (Freud, 1900, pp. 536-7, курсив наш).

Его следующее утверждение вносит важное добавление к его попыткам концептуализировать психологию независимо от нейроанатомии и нейропсихологии. Области — очевидно, родственные — но Фрейд ощущал невозможность в то время связать их удовлетворительным образом: «Я не делаю попытки провозглашать, что клетки и нервные волокна (или системы нейронов, которые сегодня стали на их место) являются … психическими путями; даже при том, что может оказаться возможным каким-то пока еще неизвестным образом представить такие пути при помощи органических элементов нервной системы» (Freud, 1905, p. 148, курсив наш).

Самое знаменитое утверждение Фрейда об отношении между психоанализом и нейронаукой отражает те же чувства: «Исследование дало нам неопровержимое доказательство того, что психическая активность связана с функционированием только мозга и никакого другого органа. Мы продвигаемся еще на шаг вперед … открыв неравноценные по важности различные отделы мозга… Однако, любая попытка идти отсюда искать локализацию психических процессов, любая попытка мыслить идею как хранящуюся в нервных клетках, а возбуждение — как странствующее по нервным волокнам, должна быть отброшена совершенно. Ту же судьбу долна снискать себе всякая теория, пытающаяся [локализовать психоаналитические системы] … Наша топография психического на сегодняшний день никак не связана с анатомией … В этом отношении, следовательно, наша работа является свободной и может выполняться в соответствии с ее собственными требованиями» (Freud, 1915, pp. 174-5).

За время жизни Фрейда не было разработано ни одной рабочей системы, которая связывала бы психологические и анатомические структуры значимым образом. Ближе к концу своей жизни Фрейд ясно объяснил, почему психоанализ так долго остается в стороне от нейронауки, сказав: «Топография психики, разработанная мной … никак не соотносится с анатомией мозга, и, фактически, касается ее лишь в одной точке.[17] То, что меня не устраивает в этой картине — и я понимаю это как никто другой — вызвано нашим полным игнорированием динамической природы психического процесса» (Freud, 1939, p. 97).

[17] Фрейд обозначил систему Pcpt-Cs как кортикальную систему.

Поскольку нейронаука по-прежнему пыталась статически локализовать то, что Фрейдом рассматривалось как динамические процессы, он ощущал отсутствие почвы для сотрудничества. Заключительное утверждение Фрейда по этому вопросу, в его работе «О будущем психоанализа» читается как резюме вышесказанному: «Психоанализ делает базовое допущение, обсуждение которого оставляет философам, но правомерность которого заключена в его результатах. Мы знаем два типа суждений о том, что называем психикой (или психической жизнью): во-первых, ее телесный орган и сцену, на которой разворачиваются действия,- мозг (или нервная система), а с другой стороны, наши акты сознания … Все, что лежит между — нам неизвестно, также как нет данных, прямо указывающих на отношение между этими двумя крайними точками нашего знания. Если оно существует, то оно в лучшем случае позволит локализовать процессы сознания, но вряд ли чем-нибудь поможет нам в понимании этих процессов» (Freud, 1940, p. 144-5).

Вывод: Фрейд выработал свое окончательное отношение к нейронауке в работе «Об афазии» в 1891 году. Он считал, что структура психологических процессов может исследоваться независимо от структуры нервной системы; также он считал, что невозможно локализовать динамический психологический процесс в статических анатомических областях. После своей неудачной попытки построить неврологическую модель, чтобы поддержать свои психологические исследования («Проект») он вообще отбросил физиологическую сторону. После этого он продолжал концептуализировать психическую жизнь на чисто психологическом основании; в результате, появилась наука психоанализ.

На протяжении века нейронаука очень мало способствовала динамической психологии, так как пыталась локализовать психологические процессы в отдельных областях коры.[18] В конце жизни Фрейд повторил свое мнение, что психологические процессы требуют соответствующего психологического анализа, и ясно сформулировал, что психоанализ должен оставаться в стороне от нейронауки до тех пор, пока та не станет способна рассматривать динамику психологических процессов.

[18] Последняя и наиболее всеобъемлющая статическая локализационистская модель была разработана Кляйстом в 1934 году.

Вскоре после смерти Фрейда в 1939 году под руководством энергичного Лурии[19] нейронаука наконец начала всерьез прислушиваться к возражениям, на которые так долго указывал ей Фрейд. Находясь под влиянием Джексона Лурия разработал современную науку о динамической нейропсихологии.[20] Она ставила отношение между нейронаукой и психоанализом на совершенно иную высоту. Но несмотря на все наше понимание, это развитие было полностью проигнорировано психоанализом. По этой причине оно заслуживает внимания и составляет содержание заключительной части данного исследования.

[19] В молодости Лурия находился под непосредственным влиянием Фрейда. В 1920-е годы он основал Российскую психоаналитическую ассоциацию, публиковал обзоры своих исследований в Internationale Zeitschriftfur Psychoanalyse и перевел на русский язык одну из работ Фрейда. Очаровательный обзор того, какое сильное влияние оказал Фрейд на развитие современной нейрофизиологии является предметом отдельного исследования, которое в настоящее время находится в стадии подготовки.

[20] Согласно Колбу & Вишау (Kolb & Wishaw, 1980), термин «нейропсихология» впервые был использован в 1949 году Хеббом.

 

Психоанализ и динамическая нейропсихология

Теории, методы и открытия динамической нейропсихологии Лурия суммировал в своей книге «Работающий мозг» (Luria, 1973). Основной его подход к проблеме функционирования мозга является изумительной реминисценцией работы Фрейда «Об афазии»: «психические процессы человека — это сложные функциональные системы … они не «локализованы» ни в каких узких, выделенных областях мозга, но существуют благодаря группам слаженно работающих структур мозга, каждая из которых вносит свой собственный вклад в организацию такой функциональной системы» (Luria, 1973, p. 43).

Поскольку работа Лурии, по-видимому, достаточно мало известна среди психоаналитиков (даже при том, что он оказал огромное влияние на современную неврологию) мы начнем с краткого введения в основные его взгляды.

«Работающий мозг» начинается с исторического обзора, для которого характерна сильная критика локализационистской традиции. Вместо атак на этих «создателей диаграмм», Лурия полностью встает на сторону Джексона: «[Локализационисты] столкнулись с сильным оппонентом в лице замечательного английского невролога Хаулингса Джексона, который выдвинул гипотезу, что церебральная организация сложных психических процессов должна скорее рассматриваться с позиций уровня их построения, нежели с позиций их локализации в определенных областях мозга. Гипотеза Джексона [была] слишком сложной для его времени [и] не была воспринята и не развивалась в течение пятидесяти лет» (Luria, 1973, p. 25).

Отвергнув все предыдущие попытки локализовать функции мозга, Лурия приступил к пересмотру понятий «локализация» и «функция» в свете открытий современной нейрофизиологии.

Рассматривая функцию, он отвергает понятие, столь превалировавшее среди неврологов при жизни Фрейда, что «функция» — это «функция некоторой мозговой ткани». Функция пищеварения, по аналогии, требует перемещения пищи к желудку, переработки по действием желудочного сока, участия в этой переработке поджелудочной железы и печени, сокращения стенок желудка и кишечника, проталкивания пищи для переваривания по пищеварительному тракту, и поглощения переработанных веществ стенками малой кишки. Психические функции по крайней мере столь же сложны. Лурия отмечает, что каждый психологический процесс в мозге вовлекает «целиком всю функциональную систему, включающую множество составных частей» (p. 27). Такое определение функции мозга отличается от предшествующих «не только сложностью своей структуры, но также подвижностью составляющих его частей» (p. 27).

Основываясь на этом новом определении функции, определение локализации также претерпевает фундаментальные изменения: «Когда элементарные функции ткани могут, по определению, иметь точную локализацию в определенной группе клеток, вопрос о локализации сложной функциональной системы в ограниченной области мозга или его коры, конечно, может и не стоять» (p. 30). Поднимая все возражения против узкой локализации функций мозга, которые Фрейд поставил в работе «Об афазии», Лурия утверждает, что «сложные функциональные системы не могут быть локализованы в узких зонах коры или изолированных группах клеток, но должны быть организованы в системы слаженно работающих зон, каждая из которых выполняет свою собственную роль в [данной] сложной функциональной системе, и которые могут располагаться в совершенно различных и часто очень далеко отстоящих друг от друга областях мозга» (p. 31).

Отвергнув определение, что сложные психологические процессы могут быть локализованы в статических областях коры, Лурия утверждает, что неврологический анализ психологических процессов должен выполняться наряду с функционально-системными линиями. Этот анализ, утверждает он (подобно Джексону и Фрейду до него), должен принимать во внимание иерархическую структуру мозга и должен учитывать как позитивные, так и негативные симптомы.

Лурия заключает, что такой подход должен радикально изменить практическую форму работы невролога, стремящегося понять церебральную организацию психологической активности: «Пытаясь определить церебральный базис некоторого психического процесса человека необходимо выполнить тщательное исследование структуры этого психологического процесса, церебральную организацию которого мы надеемся установить … лишь на пути прояснения точной функциональной структуры исследуемого психологического процесса, идентифицируя его компоненты и далее анализируя его «положение» среди систем мозга, будет найдено решение старой проблемы «локализации» психических процессов в церебральной коре» (p. 34, курсив наш).

Очевидно, что динамическая нейропсихология основывается на тех же базовых принципах, что и психоанализ. Как и Фрейд Лурия считает, что динамические психологические функции не могут быть локализованы в статических областях коры. Как и Фрейд он заключает, что невролог, стремящийся понять психологические функции мозга должен подвергнуть их соответствующему психологическому анализу. Следовательно, нейрофизиолог предпринимает исследование органических нарушений мозга во многом тем же самым образом, каким Фрейд хотел исследовать невротическую симптоматологию: «Для того, чтобы продвинуться от установления симптома … к локализации соответствующей психической активности, должен быть пройден большой путь. Его наиболее важный участок — детальный психологический анализ нарушения и выяснение непосредственных причин коллапса функциональной системы» (Luria, 1973, p. 35).

Считая, поэтому, что динамическая нейропсихология основана на тех же фундаментальных принципах относительно функции мозга, что и психоанализ, мы преодолели большой путь к вскрытию природы взаимоотношений между психоанализом и нейронаукой. Психоанализ можно временно назвать нейропсихологией личности. Однако, нейропсихология идет дальше психоанализа в одном важном аспекте. Она считает возможным (если аккуратно избежать все попытки статической локализации) идентифицировать различные структуры мозга, динамические функциональные системы слаженно работающих зон, которые вовлечены в конкретный психологический процесс. Это то, что психоанализ еще никогда не пытался делать. Но это определенно именно то, что, как надеялся Фрейд, станет когда-то возможным: «Мы должны помнить, что, возможно, когда-нибудь все временные идеи в психологии будут основаны на органическом субстрате» (Freud, 1914, p. 78).

Мы, таким образом, стоим лицом к лицу с возможностью будущего сотрудничества психоанализа и нейронауки. То, что «нейродинамический» подход Лурии может дать психоанализу, так это функциональную локализацию различных структур мозга, вовлеченных в психологический процесс, идентифицированный в ходе психоаналитического исследования. С точки зрения современной нейропсихологии, возможно, мы сможем, например, идентифицировать системы мозга, вовлеченные в различные функции эго. Здесь даже предоставляется случай, что такое нейропсихологическое исследование возможно продвинет наше понимание в этой области. Тем не менее, принимая тот факт, что Фрейд всю свою жизнь желал, чтобы психоанализ воссоединился с нейронаукой, когда нейронаука сможет принять во внимание динамику психической жизни, а также принимая, что нейропсихология сделала большой шаг в этом направлении, психоанализ может оказать себе плохую услугу, если такое сотрудничество не будет по крайней мере опробовано.

Ясно, что динамическая нейропсихология, твердо стоящая на тех же фундаментальных неврологических положениях, что и психоанализ, имеет что дать психоанализу. Но это не все. В той же мере и психоанализ имеет что дать нейропсихологии.

Клиническая нейропсихология в настоящее время уделяет много внимания личностным изменениям и эмоциональным расстройствам, которыми так часто страдают пациенты с травмой мозга. Не может быть никаких сомнений в том, что психоанализ способен внести вклад в такого рода исследование. Одновременно, нейропсихология начала исследование эмоциональных функций мозга в целом, с нейродинамической точки зрения, однако, мучится отсутствием строгой концептуальной структуры (Rubbins, 1984). Это то, в чем психоанализ может существенно помочь.

Вывод: Фрейд оставался в стороне от развития нейронауки, поскольку считал невозможным локализовать психологические функции, а также потому, что они требовали соответствующего психологического анализа. Тем не менее он надеялся, что психоанализ и нейронаука однажды воссоединятся, но полагал, что это случится не раньше, чем неврологическое знание сможет рассматривать динамическую природу психической жизни. После смерти Фрейда, под руководством Лурии получила развитие современная наука нейропсихология. Лурия называл свой подход «нейродинамическим» (Luria, 1970). Он основан на тех же фундаментальных неврологических принципах, что и психоанализ, но пытается идентифицировать церебральную организацию психологических процессов. В силу этого существует возможность предоставить психоанализу новое знание и открытия. С другой стороны, психоанализ может существенно способствовать нейропсихологии. В этом отношении показателен вывод Лурии в книге «Работающий мозг»: «Нейропсихология остается очень молодой наукой … период в тридцать лет — не очень большой период в развитии любой науки. Вот почему некоторые очень важные главы, такие как мотивы, сложные формы эмоций и структура личности не включены в данную книгу. Возможно, они будут добавлены в последующих изданиях» (Luria, 1973, pp. 341-2).

 

Литература

AMACHER, P. 1965 Freud’s Neurological Education and Its Influence on Psychoanalytic Theory. Psychological Issues 4 4 (Monograph 16.)

ANDERSSON, O. 1962 Studies in the Prehistory of Psychoanalysis: The Etiology of Psychoneuroses and Some Related Themes in Sigmund Freud’s Scientific Writings and Letters, 1886–1896 Stockholm: Svenska Bokfцrlaget.

BERNFELD, S. 1944 Freud’s earliest theories and the school of Helmholtz Psychoanal. Q. 13 341–62

BINSWANGER, L. 1936 Freud und die verfassung der klinischen psychiatrie Schweizer Archiv Neurol. Psychiatrie 37 177–199

BRUN, R. 1936 Sigmund Freuds leistungen auf dem gebiete der organischen neurologie Schweizer Archiv Neurol. Psychiatrie 37 200–207

CHARCOT, J. 1886 Neue Vorlesungen ьber die Krankheiten des Nervensystems, insbesondere ьber Hysterie Vienna: Toeplitz and Deuticke.

CRANEFIELD, P. 1970 Some problems in writing the history of psychoanalysis In Psychiatry and its History: Methodological Problems in Research ed. G. Moria & J. Brand. Springfield: Charles C. Thomas, pp. 41–55

DAVISON, C. 1955 Review of Freud’s ‘On Aphasia’ Psychoanal. Q. 24 115–119

DORER, M. 1932 Historische Grundlagen der Psychoanalyse Leipsig: Felix Meiner.

ELLENBERGER, H. 1970 The Discovery of the Unconscious: the History of Dynamic Psychiatry New York: Basic Books.

FORRESTER, J. 1980 Language and the Origins of Psychoanalysis London: MacMillan.

FREUD. S. 1886a Report on my studies in Paris and Berlin S. E. 1

FREUD. S. 1886b Preface to the translation of Charcot’s ‘Lectures on the Diseases of the Nervous System’ S. E. 1

FREUD. S. 1886c Observation of a case of heminasethesia in a hysterical male S. E. 1

FREUD. S. 1887 Review of Averbeck’s Die Akute Neurasthenie S. E. 1

FREUD. S. 1888a Hysteria S. E. 1

FREUD. S. 1888b Preface to the translation of Bernheim’s ‘Suggestion’ S. E. 1

FREUD. S. 1889 Review of August Forel’s ‘Hypnotism’ S. E. 1

FREUD. S. 1891 On Aphasia: a Critical study New York: Int. Univ. Press.

FREUD. S. 1892–3 A case of successful treatment by hypnotism S. E. 1

FREUD. S. 1892–4 Preface and footnotes to Charcot’s ‘Tuesday Lectures’ S. E. 1

FREUD. S. 1893a Sketches for the ‘Preliminary Communication’ of 1893 S. E. 1

FREUD. S. 1893b Some points for a comparative study of organic and hysterical motor paralyses S. E. 1

FREUD. S. 1895 Project for a scientific psychology S. E. 1 1950

FREUD. S. 1900 The interpretation of dreams S. E. 4 and 5

FREUD. S. 1905 Jokes and their relation to the unconscious S. E. 8

FREUD. S. 1914a On narcissism: an introduction S. E. 14

FREUD. S. 1914b On the history of the psycho-analytic movement S. E. 14

FREUD. S. 1915 The unconscious S. E. 14

FREUD. S. 1923 The question of lay analysis S. E. 20

FREUD. S. 1933 New introductory lectures on psycho-analysis S. E. 22

FREUD. S. 1939 Moses and monotheism S. E. 23 3–137

FREUD. S. 1940 An outline of psycho-analysis S. E. 23

FREUD. S. 1954 The Origins of Psycho-Analysis, Letters to Wilhelm Fliess, Drafts, Notes: 1887–1902 New York: Basic Books.

FREUD. S. 1960 Letters of Sigmund Freud, 1873–1939 London: Hogarth.

FREUD. S. & BREUER, J. 1895 Studies on hysteria S. E. 2

FRIEDMAN, J. & ALEXANDER, J. 1983 Psychoanalysis and natural science: Freud’s 1895 ‘Project’ revisited Int. Rev. Psychoanal. 10 303–318

FULLINWIDER, S. 1983 Sigmund Freud, John Hughlings Jackson, and Speech J. History Ideas 44 151–158

GILL, M. 1976 Metapsychology is not psychology In Psychology versus Metapsychology: Psychoanalytic Essays in memory of George S. Klein. Psychological Issues 9 (4) 71–105 (Monograph 36.)

GOLDSTEIN, K. 1912 Die Zentrale aphasie Neurologische Centralblatt 31 739–751

HEAD, H. 1926 Aphasia and Kindred Disorders 1 Cambridge: Cambridge Univ. Press.

HEILMAN, K & VALENSTEIN, E. 1979 Clinical Neuropsychology New York: Oxford Univ. Press.

HOLT, R. 1965 A review of some of Freud’s biological assumptions and their influence on his theories In Psychoanalysis and Current Biological Thought ed. N. Greenfield & W. Lewis. Madison and Milwaukee: Univ. Wisconsin Press, pp. 93–124

JACKSON, J. 1931 On affectations of speech from disease of the brain In Selected Writings of John Hughlings Jackson 2 London: Hodder and Stoughton, pp. 155–204

JACKSON, S. 1969 The history of Freud’s concepts of regression J. Amer. Psychoanal. Assn. 17 743–84

JELIFFE, S. 1937 Sigmund Freud as a neurologist: some notes on his earlier neurobiological and clinical neurological studies J. Nervous and Mental Disease 85 696–711

JONES, E. 1953 The Life and Work of Sigmund Freud 1 The Formative Years and the Great Discoveries. 1856–1900 London: Hogarth.

KANZER, M. 1973 Two prevalent misconceptions about Freud’s ‘Project’ Annual Psychoanal. 1 88–103

KLEIST, K. 1934 Gehirnpathologie Leipzig: Barth.

KOLB, B. & WHISHAW, I. 1980 Fundamentals of Human Neuropsychology San Francisco: W. T. Freeman and Co.

KRIS, E. 1950 The significance of Freud’s earliest discoveries Int. J. Psychoanal. 31 108–16

KRIS, E. 1954 Introduction to The Origins of Psycho-Analysis New York: Basic Books.

LURIA, A. 1970 Traumatic Aphasia. Its Syndromes, Psychology and Treatment The Hague: Mouton.

LURIA, A. 1973 The Working Brain. An Introduction to Neuropsychology London: Penguin.

MANCIA, M. 1983 Archaelogy of Freudian thought and the history of neurophysiology Int. Rev. Psychoanal. 10 185–192

MARSHALL, J. 1974 Freud’s psychology of language In Freud: A Collection of Critical Essays ed. R. Wollheim. New York: Anchor Books, pp. 349–365

MARX, O. 1966 Aphasia studies and language theory in the nineteenth century Bulln. History Med. 4 328–49

MARX, O. 1967 Freud and aphasia: an historical analysis Amer. J. Psychiatry 124 815–824

McCARLEY, R. & HOBSON, J. 1977 The neurobiological origins of psychoanalytic dream theory Amer. J. Psychiatry 134 1211–21

MEYNERT, T. 1884 Psychiatrie: Klinik der Erkrankengen des Voderhirns begrьndet auf dessen Bau, Leistungen und Ernдhrung Vienna: Braumьller.

NIELSEN, J. 1984 Agnosia, Apraxia, Aphasia New York: Hoeber.

PETERFREUND, E. 1971 Information Systems and Psychoanalysis: An Evolutionary Biological Approach to Psychoanalytic Theory. Psychological Issues 7 1 and 2 (Monograph 25/26.)

PRIBRAM, K. 1962 The neuropsychology of Sigmund Freud In Experimental Foundations of Clinical Psychology ed. A. Bachrach. New York: Basic Books, pp. 442–468

PRIBRAM, K. 1965 Freud’s ‘Project’: an open, biologically based model for psychoanalysis In Psychoanalysis and Current Biological Thought ed. N. Greenfield & W. Lewis. Madison and Milwaukee: Univ. Wisconsin Press, pp. 81–92

PRIBRAM, K. & GILL, M. 1976 Freud’s ‘Project’ Re-Assessed. Preface to Contemporary Cognitive Theory and Neuropsychology New York: Basic Books.

RICOEUR, P. 1970 Freud and Philosophy: An Essay on Interpretation New Haven: Yale Univ. Press.

RIESE, W. 1958 Freudian concepts of brain function and brain disease J. Nervous Mental Disease 127 287–307

ROBBINS, T. 1984 In search of the emgram Cognitive Neuropsychology 1 259–266

SCHAFER, R. 1976 A New Language for Psychoanalysis New Haven: Yale Univ. Press.

SEIFERT, P. 1982 Review of Freud’s ‘Zur Auffasung der Aphasien’ Neurologische Centralblatt 11 144

SOLOMON, R. 1974 Freud’s neurological theory of mind In Freud: A Collection of Critical Essays ed. R. Wollheim. New York: Anchor Books, pp. 25–52

SPEHLMANN, R. 1953 Sigmund Freuds Neurologische Schriften Berlin: Springer.

STENGEL, E. 1953 Introduction to ‘On Aphasia’ New York: Int. Univ. Press.

STENGEL, E. 1954 A re-evaluation of Freud’s book ‘On Aphasia’: its significance for psycho-analysis Int. J. Psychoanal. 35 85–89

STEWART, W. 1969 Psychoanalysis: The First Ten Years, 1888–1898 London: George Allen and Unwin.

STORCH, E. 1903 Deraphasiche symptomenkomplex Monatschrift Psychiatrie Neurol. 13 597–622

STRACHEY, J. 1966 Introduction to Freud’s ‘Project for a scientific psychology’ S. E. 1

SULLOWAY, F. 1979 Freud, Biologist of the Mind. Beyond the Psychoanalytic Legend New York: Burnett Books.

THIELE, R. 1928 Aphasie, apraxie, agnosie In Handbuch der Geisteskramkheiten 2 ed. O. Bumke. Berlin: Springer, pp. 245–339

VOGEL, P. 1954 Zur aphasielehre Sigmund Freuds Monatschrift Psychiatrie Neurol. 128 256–264

WALSH, K. 1978 Neuropsychology. A Clinical Approach. Edinburgh, London and New York: Churchill Livingstone.

WOLLHEIM, R. 1971 Freud London: Fontana Books.

ZINKIN, J. 1954 Review of Freud’s ‘On Aphasia’ Psychoanal. Rev. 41 377–8

 

[КОНЕЦ] 

 

[Перейти к книге: Фрейд З. К пониманию афазий. Критическое исследование (1891)]