Письмо З. Фрейда — Марте Бернайс (19.03.1886)

Берлин,
пятница

Мое сладкое сокровище!

Совершенно ничего нового, я злюсь, что нахожусь здесь, а не в пути к тебе. Незваная гостья Л. [1] пока не появилась, и я, говоря откровенно, опасаюсь ее внезапного приезда. Теперь я должен потеть еще одну неделю из-за нее. Но все-таки наступят прекрасные денечки, когда можно немного отдохнуть и расслабиться.

Я так трудолюбив, аккуратен, смел и рассудителен, что мне уже самому надоело быть таким примерным и потянуло действительно ко всяческим приключениям.

Что я тебе должен непременно сообщить, так это то, что получил письмо от Л. [2] из Бреслау. Он просит посетить его свояченицу, которая и мне приходится дальней родственницей. Это я уже выполнил. Хотя, откровенно говоря, мне очень дорого время, ведь я никогда не получал так много радости от работы, как теперь.

О Шарко остались дорогие, возвышенные воспоминания, по яркости почти такие же, как после десятидневного посещения тебя. Действительно, я пережил нечто прекрасное, и никто у меня не сможет это отнять.

С коллегами поддерживаю отношения достаточно корректные. Более всего ценю чувство собственного достоинства и компетентность.

Жаль, что не смогу здесь остаться на так называемые каникулярные курсы, которые начнутся двадцать второго.

Ах, моя маленькая возлюбленная, ты совершаешь одну небольшую ошибку, потому что не хочешь никакой встречи. Теперь я, как никогда, чувствую себя способным быть счастливым и огромную потребность счастья. Я останусь на несколько недель еще здесь, затем позабочусь о квартире в Вене, и весной мы поженимся. А потом мы будем вместе осмысливать и использовать все ценное, что приобрел я в командировках за эти семь месяцев.

Жаль утрачивать прекрасные мечты. Мне досадно от того, что все поцелуи, которые я мог бы дарить и получать завтра и послезавтра, остались лишь в грезах. Но подожди, если ты и в эти два дня останешься такой неприступной, плохой, я задержусь на более длительное время. Ведь обратный билет в Гамбург можно получить и через пять дней. Хотя мои ближайшие планы разрушены, все равно не хочу смириться со своей участью.

Интересно, почему ты так сильно измучилась? От кого получен букет? И по какому поводу? Может быть, от Гуго Кадиша [3], решившего миролюбиво завершить старые отношения с тобой?

В угрожающем ожидании высокого визита [4]  ради формы я отпустил бороду на французский манер. Впрочем, мне здесь в общем и целом завидуют. Но теперь хочу подстричься и привести себя в порядок.

Правда, я отношусь с обоснованным недоверием ко всяким берлинским художествам, и в первую очередь к парикмахерам. В парикмахерской, что находится на улице Унтер ден Линден, где я расплачиваюсь рейхсмарками, парень, который выглядит как министр, относится ко мне очень плохо и своевольно.

В субботу или в воскресенье я с отчаяния пойду в театр. Заметьте лютого отчаяния. В субботу даже библиотека закрыта. Работа над переводом стала для меня чудесным воскресным удовольствием. Но я уже настолько поглупел, что не могу найти точные слова, наилучшим образом перевести придаточные предложения и затрудняюсь, что лучше звучит по-немецки, а что — по-французски.

«В моей Франции все же было прекраснее» [5]  — вздыхал я, как Мария Стюарт, — среди невропатологов.

Мне кажется, я бы умер во время путешествия, если бы должен был ехать из Парижа сразу в Вену. Но теперь я так далеко от французской столицы, что и Вена меня радует. Особенно когда вспоминаю Деблинг, тот район города, где я занимался в своей любимой библиотеке, завершая работу.

Знаешь, в эти дни я предельно отчетливо осознал именно то, что нам необходимы тысяча или две тысячи гульденов. Если в Вене все пойдет на лад и будет складываться по-человечески, то придется идти к людям, которые способны платить с процентами. Ну, естественно, не к ростовщикам. Где найти хоть наполовину бескорыстных капиталистов, которые могут дать денег взаймы под обычные проценты без конфискации человеческой головы и рук? Это серьезная проблема. Надо подумать о том, что может произойти, когда спустя месяцы — не сейчас, мои скудные тысяча гульденов израсходуются. Ну, это, вероятно, равнозначно какому-нибудь перевороту, когда человек, у которого сейчас нет никаких средств, позднее получит несколько тысяч гульденов. Признаюсь, иногда испытываю ужасный страх перед будущим.

15 июня 1886 года я приду с векселем, срок которого истек, приду за тобой, если это не случится ранее. Ты ведь тоже довольно твердо придерживаешься таких же намерений и готова их осуществить, моя малышка? Именно это предстоящее событие — наша свадьба — сейчас для меня важнее всех достижений стремительного века.

Ответь устно в конце месяца твоему Зигмунду.