Письмо З. Фрейда — Марте Бернайс (06.08.1885)

Вена,
четверг

Душа моя, сердце мое!

Я уже возвратился с курорта.

Ты недавно видела Шенберга, но я не в силах описать, каким он стал сейчас: бескровным, худым, тихим и почти бездыханным. Одна, половина легких совсем разрушена, а другое легкое с трудом справляется с болезнью и не выдерживает ее стремительный натиск. Я считаю его обреченным, хотя и не знаю точно, как скоро или как медленно догорит остаток его дней. Через три месяца он будет в Вене. Посмотрим, чего можно добиться благодаря более мягкому климату, хорошему уходу и покою.

Для друзей он в любом случае потерян. Его бедная душа устала от жизни. Воодушевление высокой целью, страсть, ореол, которым по его собственному выбору окружали его возлюбленные,- все это в прошлом, когда он был здоров. Когда дыхание становится короче, суживается круг интересов, сердце отказывается от всех желаний. Остается усталый, покорный судьбе философ, который примирился с некогда постыдной семьей, неспособный на что-либо обижаться, благодарный за любое проявление внимания со стороны родственников и друзей. Больной, нуждающийся прежде всего в покое, отдыхе, тишине.

Мы беседовали с ним о твоей сестре:

Ты согласен, что я поступил правильно, разорвав эту связь, расторгнув отношения с Минной?

Я сказал, что написал Минне об этом. Но отказ ведь ничего не означает, в том смысле, что ее чувства остались прежними. Правда, она всегда зависела от отношений, над которыми не имела никакой власти. Но он твердо возразил: «Нет!» И мне вдруг стало ясно, что он несправедлив, что его любовь умерла раньше, чем он сам.

Что его к этому привело, почему он от всего отрекся, я не знаю. Но он уверенно высказал мнение, что главное для него — работа и должность, независимость от братьев и собственная воля.

Что это — конец долгой тяжкой борьбы или симптом расстроенной психики? Слова его были скупы, но он сказал мне нечто важное, что предотвратило мой гнев относительно его родственников.

Завтра или во вторник я пойду к нему вместе с доктором Мюллером. Я убеждал себя, что я не кто иной, как только друг Шенберга, и все-таки высказал суровую правду Геза, брату Шенберга. Правда, парень оказался слишком высокомерным и глупым. Впрочем, родственники Шенберга, кажется, понимают, что больной нуждается в уходе, и готовы снова контактировать со всеми, дураки.

Одно слово, вырвавшееся у Шенберга, причинило мне большую обиду. Он говорил о том, что Марта сделала для него много хорошего, да и внешне выглядит она прекрасно, но что у нее «синие круги под глазами». Почему он сказал, что у моей девушки «синие круги под глазами», ума не приложу. Из-за этого у меня испортилось настроение.

Я подумал о человеческой психологии, в частности, о том, что твои «синие круги под глазами» потрясли меня больше, чем печальное состояние бедняги Шенберга.

Когда я приеду, то зацелую тебя. Надеюсь, что первого октября ты не прогонишь меня.

Твой Зигмунд.