Письмо З. Фрейда — Вильгельму Флиссу (19.04.1894)
Вена.
Мой самый дорогой друг!
После твоего милого письма я не стану больше сдерживаться и оберегать тебя: я чувствую, что вправе написать тебе о моем здоровье. Все научные и личные дела я отложу до конца письма. Всякий, кто желает отбросить собственную критичность, оказывается вынужден подчиниться влиянию чужих указаний[1], как факт, в моих губах не было ничего теплого[2] (сегодня будет три недели), и теперь я могу без зависти смотреть на курящих, вполне представляя себе, как можно без этого жить и работать. Я совсем недавно достиг этого состояния, добавлю, что муки от воздержания оказались значительно сильнее ожидаемых, – что впрочем, очевидно.
Менее очевидно, пожалуй, мое самочувствие в других отношениях. Через несколько дней после отказа я почувствовал себя чуть лучше и начал излагать для тебя мою нынешнюю позицию по проблеме невроза. Затем внезапно схватило сердце[3] и мне стало даже хуже, чем когда я курил. У меня появилась бешеная аритмия, сопровождавшаяся постоянной тяжестью, давлением и жжением в области сердца, жгучей болью в кисти левой руки, некоторая одышка, подозрительно умеренная, органическая, всё в виде приступа, т.е. продолжающегося 2/3 дня непрерывно и угнетающего мое настроение, заменяя мою обычную бешеную активность на нечто депрессивное, с мыслями о смерти и сценами прощания[4]. В последние два дня плохое самочувствие уменьшилось, но липемания[5] сохраняется, иногда, впрочем, делая мне любезность своим внезапным исчезновением (как это было прошлым вечером и сегодня в полдень) и оставляя после себя человека, который вновь верит в долгую жизнь и безудержное удовольствие от возобновления борьбы[6].
Для врача, который ежечасно пытается углубить свое понимание неврозов, особенно мучительно то, что он не может определить, какая же депрессия у него самого: умеренная или ипохондрическая. Ему нужна помощь в этом. Поэтому прошлым вечером я зашел к Брейеру и поделился своим мнением, что мои проблемы с сердцем не являются результатом никотинового отравления, а указывают на наличие хронического миокардита, который несовместим с курением. Я помню довольно внезапную аритмию, появившуюся у меня после гриппа в 1889 г. Я тешу себя надеждой на лучшее, но, как бы то ни было на самом деле, в любом случае я должен подвергнуться обследованию. Обещаю так и сделать, но чувствую, что это ничего не прояснит. Я не знаю, действительно ли можно различить эти два расстройства, но думаю, что это возможно на основе оценки субъективных симптомов и их протекания и вы [вместе с Брейером], вероятно знаете [о моем состоянии] куда больше. К тебе на этот раз я особенно подозрителен, мое сердце это единственный случай, в котором ты допускаешь противоречивые заключения. В прошлый раз ты говорил, что происхождение этих симптомов связано с областью носа, утверждая, что не находишь признаков никотинового отравления сердца; на этот же раз ты сильно озаботился происходящим и запрещаешь мне курить. Такую непоследовательность я могу объяснить лишь твоим намерением скрыть от меня действительное положение дел, и я прошу тебя не делать этого. Если ты можешь сказать мне что-либо определенное, то, пожалуйста, сделай это. У меня нет преувеличенного представления ни о моих обязанностях, ни о моей незаменимости, и я смогу достойно принять весть о моем миокардите, вместе с той неопределенностью, которую он привнесет в мою укоротившуюся жизнь. Узнав о недалеком конце, мне даже удалось бы извлечь из этого пользу и в полной мере насладиться остатком жизни.
Достаточно больно осознавать, что из-за проявлений этой хронической болезни я не имел возможности заниматься научной работой, так как был совершенно нетрудоспособен. Я не смотрел твои прекрасные истории болезни. «Современное состояние теории неврозов» оборвано на полуслове. Все как в замке Спящей красавицы, внезапно настигнутым оцепенением. Поскольку за последние дни мне стало легче, я надеюсь наверстать упущенное и обязательно отчитаюсь перед тобой.
[7] Я буду иметь в виду твое замечание о дневнике[8], – ты прав. Мне тоже не очень-то нравится фрау Э. Возможно, я был несправедлив к ней, прозвав мясным блюдом «глупая гусыня» с гарниром «горький корень»[9]. Я охотно допускаю, что анализ был ей неприятен. Своим поступком она лишь подтверждает обоснованность моей концепции защиты. Она убегает от меня уже в третий раз. Как вариант, я могу выдать ей справку об отсутствии вины[10]. Она анестетик, страдающий меланхолией – следствие неудовлетворённого влечения; без признаков тревожности. Как следствие – никаких интимных связей, – это если мне была доведена правдивая информация. Само собой, я не сообщил ей, что о Хофрате[11] мне было все известно. Она считает, что никто ничего не подозревает и поэтому ненавидит меня как возможный источник предательства.В остальном ничего нового по теории неврозов у меня нет, но я продолжаю собирать материал и ожидать, что из него что-нибудь образуется.
[12] Множество новостей, которые ты сообщил, явно свидетельствуют, что ты — обладатель почти абсолютного здоровья. Я размышлял о причинах твоей повторной головной боли. Я в самом деле не могу в это поверить. Может, у тебя все же проблемы с носовыми пазухами?[13] Мои сорванцы и жена в полном порядке. Она не знает о моем бреде насчет близкой смерти. Пожалуй, это в любом случае было бы лишним.[14]Как только я снова смогу работать, я пришлю тебе пачку интересных историй болезни.
С сердечным приветом тебе и твоей дорогой жене, и отдельное спасибо за письмо,
Твой Зигм. Фрейд
| Вернуться к списку писем |
Сноски:
[1] У Фрейда не было достаточной уверенности в правоте Флисса по полному отказу от курения. [2] В оригинале: «nichts Warmes mehr zwischen den Lippen gehabt» [3] В ориг.: «Herzelend» — сердечная боль, тяжесть на сердце. Биограф и личный врач Фрейда — Макс Шур предположил, что Фрейд в то время страдал от повторяющихся приступов пароксизмальной тахикардии, возможно, с фибрилляцией предсердий. [4] На этот отрывок (начинающийся со слов «У меня появилась…») обратил внимание Макс Шур, он посвятил его анализу несколько абзацев:«Всякий, кто знает, сколь мастерски Фрейд владел немецким языком, не может не обратить внимания на то, что, рассказывая о пережитых страданиях, он использует необычные или даже искаженные, неправильные слова, а предложения строит неуклюже и тоже неправильно. Поскольку эти особенности не могут быть дословно воспроизведены на английском языке, я процитирую этот абзац на немецком:
Tollste Arrhythmie, beständige Herzspannung—Pressung—Brennung, heisses Laufen in den linken Arm, etwas Dyspnoe von verdächtig organischer Mässigung, das alles eigentlich in Anfällen, d.h. über 2/3 des Tages in continuo erstreckt und dabei ein Druck auf die Stimmung, der sich in Ersatz der gangbaren Beschäftigungsdelirien durch Todten-und Abschiedsmalereien äusserte
Слова «Pressung» и «Brennung» в немецком языке отсутствуют. Первое слово, очевидно, означает «давление» (по-немецки «Druck» или «Beklemmung»). Возможно, Фрейд изобрел весьма нетипичное для языка отглагольное существительное (от немецкого глагола «pressen» — давить, сжимать, напрягать). Это слово он использовал лишь однажды в письме для описания своих симптомов. Под словом «Brennung», видимо, понимается «Brennen» (жжение); фраза «heisses Laufen in den linken Arm» буквально может быть переведена как «горячий ток в кисти левой руки», то есть боли в кисти левой руки (так можно перевести использованный им оборот) или «сильное (горячее, жгучее) движение в левой руке». Фраза «некоторая одышка подозрительно органической умеренности» также неясна. Непонятно, почему умеренная одышка должна иметь органическое происхождение. Фраза «über 2/3 des Tages in continuo erstreckt» является частью этого нескладного предложения. В опубликованной в 1950 году английской версии этого письма она была неправильно переведена с немецкого как «наблюдавшихся в двух или трех приступах, неизменно повторявшихся на протяжении всего остатка дня». Появление столь нескладного предложения из-под пера писателя такого уровня, как Фрейд, может объясняться только тяжелой стрессовой ситуацией. В соответствии с предложенной самим Фрейдом терминологией ее следует считать «травматической»».
[5] Из-за этого слова в свое время было наделано немало ошибочных выводов об описке Фрейда, который таким образом отрицал своё депрессивное состояние. При подготовке первого издания писем Флиссу (1950a) слово было ошибочно расшифровано как «гипомания» (hypomanische) – антоним депрессии, когда как в оригинале использовалась «липемания» (lypemanische) – (греч. lype – печаль) термин, обозначавший психические болезни, протекавшие с меланхолией и бредом, предложенный Е. Esquirol (1838), отмечавшим характерные для липемании частичный хронический бред, аффекты печали, бессилия, подавленности. [6] Описка, которая не передаётся русским языком. Здесь Фрейд безусловно желает сообщить о долгой жизни и безудержном удовольствии от возобновления курения («Rauchlust»), но в оригинале он написал «Rauflust» (борьба, желание драться). Фрейд таким образом говорит, что по окончании депрессии он снова начнет бороться за свое право на курение. Несмотря на разборчивость почерка, которым было написано письмо, в первом издании писем Флиссу эту описку исправили – «Rauflust» заменили на «Rauchlust». [7] Этот абзац не вошел в первое издание писем Флиссу [8] Макс Шур сделал предположение, что Флисс рекомендовал Фрейду вести дневниковые записи проявляющихся симптомов. [9] В оригинале: «Zwiderwurzen» – непереводимое венское выражение, относящееся к крайне сварливому, несносному человеку, брюзге. [10] Самый близкий по контексту вариант перевода. В английском издании используется идиоматическое выражение: «a certificate of good conduct» – справка об отсутствии судимости. Оригинальный вариант написания на немецком нам пока недоступен. [11] Hofrat – на немецком это надворный советник, высокопоставленный чиновник. Об описываемом здесь случае ничего неизвестно. [12] Этот абзац не вошел в первое издание писем Флиссу [13] Фрейд намекает на приступы головной боли, от которой начал страдать Флисс, сначала объяснявшейся носовой патологией, а позже — «законом периодичности». В последующие годы Флисс перенес несколько операций по этому поводу. Эти «приступы» будут обсуждаться и в других письмах. [14] Последнее предложение дает пример той установки, которая сформировалась у Фрейда при борьбе с раком много лет спустя. Он не желал обременять окружающих, посвящая их в свои страдания. Здесь он как бы говорит: «Если мои опасения беспочвенны, то зачем моей жене знать о них? Если же я действительно смертельно болен, то зачем беспокоить ее раньше времени?»
О письме:
| Библиографический индекс: | 1985c |
| Источник 1 (нем.) | Aus den Anfängen der Psychoanalyse. Briefe an Wilhelm Fließ, Abhandlungen und Notizen aus den Jahren 1887–1902, London 1950 |
| Источник 2 (анг.): | The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess, 1887-1904 / Translated and edited by J.M. Masson. Cambridge (Marr.)-London, 1985 |
| Источник 3 (анг): | Schur, Max, Freud: Living and Dying, New York 1972 |
| Оригинальное название: | Briefe an Wilhelm Fließ |
| Перевод с английского/немецкого: | Алейников С.В. |
| Редактор: | Батова О.Б. |
| Последняя редакция текста: | freudproject.ru |
| Last updated: 11 февраля, 2019 at 13:27 пп | |
| Запрещено воспроизведение данного перевода без согласования с редакцией проекта «Весь Фрейд». | |
| Заметили ошибку? Дайте нам знать, нажав на клавиатуре комбинацию клавиш CTRL + Enter | |
